Перед тем, как их сиятельство позволил Инне смотреть, девушка услышала лязг железной двери, и едва не упала, споткнувшись о высокий порог. Инна решила высказать свое возмущение, однако осталась безмолвной: ее взгляд растерянно заскользил по карстовому провалу. Они находились на его дне, возле питаемого водопадами мелкого озера со скалой, покрытой колдовской вязью. На верху скалы стояли два гроба, из которых наружу были выпущены кисти рук в фиолетовых перчатках.
Все детали хорошо просматривались в свете канделябров и лампадок, висящих по всей скале на цепочках, над табличками с женскими именами и куклами.
- Это что, склеп? - спросила Инна, стараясь говорить громче шума падающей воды.
- Нет! - ответил граф, и девушка заметила на его лице благоговение, - это темный храм! Здесь ты дашь клятву верности Силе, и пройдешь последнее испытание!
- Я боюсь, нельзя ли обойтись без всего этого? - недовольно поинтересовалась девушка, - и что, мне придется подойти к покойным?
- Им упокоения не было, нет, и не будет! Ты зря их так назвала! Души колдунов прокляты при жизни, и после смерти не могут оставить тела! - высокопарно произнес чародей. Было непонятно, сожалеет он, или хвастает посмертной участью.
Инну покоробил тон графа:
- А кто они, коли в гробах? - спросила она с вызовом.
- Перед тобой вечные мощи высших жрецов Силы! - громогласно сказал колдун.
- Больше похоже на вымысел! - произнесла Инна, и показала рукой на погребения в средней части скалы, - а там кто?
- Их королевы. Если станешь моей, мы тоже будем навсегда вместе!- сказал граф и обворожительно улыбнулся девушке. Инна нервно поежилась от такой перспективы, издала неопределенный звук, и пристально посмотрела на графа, пытаясь понять, насколько все серьезно. Но их сиятельство неожиданно погрузился в прострацию.
Увидев, что мысли собеседника далеко, девушка отошла к озеру. Ей захотелось умыться, чтобы прохладой воды убрать с лица красные пятна, раздражающие ее зудом. Она зачерпнула пригоршнями чистую, как утренняя роса, воду, и поднесла к лицу. Но внезапно заметила, что падающие с ее рук капельки превращаются в льдинки, а на ладонях вместо жидкости лежит прозрачный кристалл с такими острыми гранями, что о них можно легко порезаться.
Испуганная девушка бросила кристалл в озеро. Инна с ужасом подумала, что находится в плену галлюцинаций, и не сможет отсюда уйти, пока дракон не закончит свои испытания. Инна пожалела, что поддалась своим любовным иллюзиям. Неужели ей никогда не повезет с мужчинами?
Расстроенная девушка прошла по торчащим из водоема валунам до ступенек в скале, но возле них остановилась в затруднении: а дозволено ли ей, идти дальше? Она оглянулась, желая уяснить, почему граф не сопровождает ее. Заметив взгляд Инны, маг опомнился, и, зашептав заклинания, направился к ней. Ожидая его, девушка осмотрелась, и обратила внимание на гранитную табличку, выделяющуюся совсем не страшной куклой.
Повинуясь внезапному порыву, Инна протянула руку, взяла из рук куклы холщовый мешочек, и заглянула в него. В нем оказалась пожелтевшая фотография изможденной женщины с младенцем, неудобно лежащим на ее сухих руках. На шее младенца виднелся простенький деревянный крестик, находящийся тут же, на дне мешочка. Инна перевернула фото и прочитала с обратной стороны корявую надпись карандашом: "Юрочка после крещения с моим крестиком". Ошеломлённая девушка открыла рот, что бы сообщить о своем открытии подошедшему Юрию Афанасьевичу. Но он не стал слушать девушку и увлек за собой, вверх.
Колдун поставил Инну между смердящими гробами и приступил к ворожбе. Водопады сразу испустили сверкающий молниями туман, закрывший воздушные корни на стенах провала. А каменное дно озера покрылось трещинами и медленно опало в мрачную, с адским пламенем в глубине, пропасть, над которой скала осталась висеть благодаря ледяной линзе.
Расставшись с образом доброго волшебника, граф перевоплотился в дракона и стал извергать огонь, которым поджег магические знаки на скале. А над головой Инны вспыхнула гигантская шаровая молния, подобие звезды, и даже в пропасть проник ее свет. Инна увидела, что возле нее белым-бело, и даже она сияет, как яркий полдень.
Девушке захотелось радостно петь от невесть откуда взявшегося чувства счастья, однако оно разом исчезло и заменилось горечью, когда послышался знакомый трубный звук, издаваемый предметами, ею ошибочно принятыми за канделябры. Это была ужасная, ни с чем несравнимая вибрация, похожая на завывание шамана, камлающего возле племенного тотема.
Мозг девушки, терзаемый магией, не мог долго выдерживать такого воздействия, она почувствовала угрозу паралича личности. В отчаянии Инна вспомнила дядю, и часто повторяемые им слова бессмертного Бога: " и всякий, кто призовет имя Господне, спасется".