Я немного подвинулся ей. Она испуганно взглянула на меня, однако её расширившиеся зрачки не врали. Я знал, что я привлекателен, это моя работа. И я знал, что желания и возможности, а в данном случае запреты могут вступить в конфликт. Жаль, что она отказывается от алкоголя, с ним бы пошло легче.
Я сделал ход конём и сказал, что может быть заказать десерт? С зелёным чаем? Она совсем как девчонка хихикнула, согласилась, и, не задумываясь, перекинула волосы слева направо. Шея её обнажилась.
Когда принесли заказ, то она, явно чувствуя неловкость, двинулась взять его сама. Я последовал за ней. В полумраке узкого коридора она развернулась и наткнулась на меня. Я взял из её рук поднос и поставил прямо на пол. Она сглотнула и сделала шаг назад, упёрлась в дверь. Дальше бежать было некуда.
Я положил руки ей на плечи, затем медленно стал спускаться вниз по рукам, приобнял её, наклонился. Я всегда следовал одному своему правилу: женщина сама должна была начать, это значило, что я не принуждаю её. Мне было это важно.
Татьяна подалась ко мне, её губы разомкнулись, она робко положила руки мне на плечи, затем спустилась на грудь и осторожно развернула халат. Вскинула на меня глаза: "Можно?". Я ободряюще улыбнулся и прижал её к себе. Кончики её пальцев дотронулись до моей кожи словно это было что-то очень хрупкое. Её пальцы похолодели, от этого у меня пробежали мурашки. С моих губ невольно сорвался вздох.
Не уверен, но кажется именно это её окончательно сломило. Моё лицо по-прежнему нависало над ней, локоны моих волос касались её лба. Я выжидал.
И тут Татьяна подняла голову и деликатно прикоснулась своими губами к моим. Я взял её правую руку и закинул себе на шею, отвечая на робкий поцелуй.
Я думал, что она накинется на меня и будет абсолютно безудержной в своём порыве, однако и тут я просчитался. Да, она стала смелее, и целовалась она отлично! И всё же всё могло остаться именно так, на этом уровне. Я легонько потянул её в комнату, она затушевалась, и, чтобы дать ей возможность передумать, я уткнулся ей в шею. Почувствовав, что она стаскивает с моих плеч халат, я не без облегчения поднял голову и поцеловал её, обняв руками лицо.
- Ты точно этого хочешь? - услышал я её шёпот.
Никто никогда на этой работе не задавал этот вопрос. Я взял её правую руку и прижал к своим губам, а левую положил на повязку.
- Чувствуешь? - спросил я её, глядя прямо в распахнутые глаза.
На её щеках вспыхнул румянец, и я невольно улыбнулся. Вообще-то улыбка могла испортить этот момент, однако судя по всему она получилась такой, какая не отпугнула её и не сбавила напряжения между нами.
Её правая рука сбросила мои пальцы и скользнула под повязку.
Конечно, мне было приятно, я закинул голову и застонал в блаженстве. И всё же инициативу терять не стоило. Я помнил, зачем мне это нужно. Я хочу возродить её. Я обнял её, расстегнул молнию на спине платья и увлёк Татьяну на кровать.
Есть много невербальных знаков того, что женщина не готовилась к сексу. И все они были у Татьяны. Нижнее бельё было не новым, хлопчатобумажные бежевые трусики и гладкий белый бюстгальтер было не то, к чему я привык. Педикюр отсутствовал. Ноги были выбриты, но очень небрежно, явно неохотно и только потому, что она надела платье. Конечно, я люблю ухоженных женщин, с ними очень легко и приятно. Я даже знаю, почему. Они тогда становятся обезличенными, словно манекенами, без своего запаха и особенностей. С ними очень легко, так как не надо волноваться задеть ту или иную жировую складку. С эстетической точки зрения тоже всё было отлично.
Татьяна же была иной. И мне следовало считаться с этим. Она пахла фруктами, хлебом и землей, это был именно её запах, а не парфюм. Её тело не скрывало трёх беременностей, мягкие складочки на животе и боках было не замаскировать, она вся была нежной, и очень податливой. Она очень чутко реагировала на мои прикосновения, и её искренняя реакция заводила меня. Мне хотелось подарить этой женщине счастье. Пусть ненадолго.
С ней было просто, она деликатно направляла меня, и это здорово помогало. Однако когда я хотел спуститься вниз, она крепко удержала меня. Для неё это было слишком личным, я это принял.
Сложно сказать, кто больше получил удовольствия, так как незаметно для себя я растворился в ней.
Нам однозначно обоим было хорошо.
И всё же потом, когда она лежала у меня на плече, приводя дыхание в порядок, она расплакалась. Я не останавливал её, только прижимал к себе и осторожно гладил по голове и спине. Кто я такой, чтобы останавливать её в этом? Она держалась год, чтобы выплакаться вволю. Год. А может дольше?
- Мне надо умыться, - услышал я через какое-то время. Не согласиться было трудно: тушь почти вся размазалась.
Нетвёрдой походкой она прошла в ванную, сначала заперлась, но потом, поняв нелепость такого поступка, открыла замок.
В душе она была долго, и я только гадал, как хорошо, наверно, быть в ванной столько, сколько тебе хочется, а не сколько надо, когда тебя никто не окликает и не просит освободить помещение.
И всё же я вошёл к ней. Она стояла под струями горячей воды в душевой кабине и чуть не засыпала.
Она не стала останавливать меня, когда я открыл дверцу.
Я вошёл и обнял её, поцеловал в круглое плечо. Я знаю, что со стороны это наверно выглядело дёшево и театрально, но это было так, как я того хотел.
Секс в душе явно был ей в новинку, поэтому я был максимально деликатен.
- Мне пора. - Сказала она, уткнувшись мне в грудь после того, как пришла в себя.
- Хорошо, - кивнул я, убирая волосы с её плеч.
Она высушила волосы феном, я помог ей одеться и вызвал такси. На прощание она обняла меня и сказала: "Спасибо! Огромное тебе спасибо!".
Я не стал провожать её, это было запрещено правилами, поэтому наше прощание прошло у лестницы вниз. Громкая музыка и визги женщин вернули её в реальность, но она теперь не боялась этого. Она была спокойна, немного смущена. На часах было 3.36, когда мы вышли из номера.
Я был уверен, что больше не увижу её.
Иногда я думал о ней, вспоминая среди вереницы дней и людей, её искренний румянец и красивую улыбку.
Каково же было моё изумление, когда через три недели я увидел её снова. За тем же столиком. И снова с чашкой чая, зажатой обеими руками.
- Привет! - сказал я. - Ещё сертификат?
Она покраснела.
- Привет! Нет. Я просто пришла.
- Ты ведь знаешь, что это не мой столик? - она недоумённо посмотрела на меня. - Я не обслуживаю эти столики - я махнул рукой, очерчивая границу своего влияния. Тогда был форс-мажор.
- Понятно, - улыбнулась она. - Но я пришла к тебе. Я... Я записалась.
Этого от неё я не ожидал. Я видел свою "разнарядку", но и подумать не мог, что Татьяна, забронировавшая время с 12 до 3 ночи - это та самая Татьяна.
Я был разочарован. Мне почему-то было важно думать, что я уже совершил чудо, что эта женщина не такая как остальные. Я был уверен, что ничем не выдал своих мыслей, однако Татьяна очень внимательно и серьёзно посмотрела на меня и сказала.
- Я до последнего думала, что не приду.
До 12 часов оставалось ещё полчаса, поэтому я не мог задерживаться у чужого столика. Лёшку, разумеется, уволили, хотя из-за того, как он умудрился "договориться " с Машей, он проработал ещё полторы недели, но потом окончательно всё испортил, принеся героин в заведение. Я не ханжа. Очень трудно быть в хорошем настроении и тонусе, когда того требуют обстоятельства, но это наша работа. Не лучше, и не хуже других. Конечно, моральная часть не может не вызвать сомнений, и всё же это профессия. И я отношусь к ней серьёзно. Я пока не знаю, кем бы хотел стать. Вот Макс другое дело. Он не только искусный бармен, но и отличный фотограф. И его мечта - стать фотокорреспондентом National Geographic. И он делает всё, чтобы стать лучше. Я его уважаю за это.