Подхватив жену, Филипп поплыл к берегу. Марина не сопротивлялась - должно быть, была без сознания. Филиппа вдруг охватил ужас. А что, если он все-таки опоздал и в руках его теперь не более чем безжизненный труп?
Как только голова Филиппа поднялась над поверхностью воды, в грудь тут же, словно разрывая ее, устремился мощный воздушный поток - очевидно, за несколько минут пребывания под водой легкие уже успели приспособиться к дефициту воздуха и теперь не справлялись с его избытком. На минуту Филиппу стало не до Марины - не обретя ровного дыхания, он не смог бы выплыть сам, не то что вытащить жену, - но уже в следующую минуту он снова тащил ее.
Вот, наконец, и берег… Филипп имел слабое представление о том, как нужно делать искусственное дыхание, - до сих пор ему не приходилось никого вытаскивать из воды. Положив жену лицом вниз, он начал хлопать ее по спине. Поначалу Марина никак не реагировала, но затем закашлялась, и из ее рта вытекла мутная вода. Филипп перевернул ее на спину.
– Марина! - Он слегка похлопал ее по щекам. - Марина!
Она снова закашлялась, но затем, наконец, стала жадно глотать воздух. Душа Марины могла желать смерти, но тело инстинктивно цеплялось за жизнь.
– Марина! Слава Богу…
Филипп вздохнул с облегчением. Он давно уже не испытывал к Марине страстной, пламенной любви - может быть, он и раньше не любил ее по-настоящему… Но как бы то ни было, Марина - его жена, мать его детей… В глубине души Филипп надеялся, что где-то там, под черным коконом душевной болезни, все еще сохранилась прежняя Марина - доброжелательная и утонченная. Он не пылал к жене безумной страстью, порой хандра Марины бесила его - но, Бог свидетель, Филипп отнюдь не желал ее смерти.
Марина открыла глаза - но, казалось, ничего не видела. Наконец, словно осознав, где она и что с ней, она прошептала одними губами:
– Нет…
Филипп сам не ожидал, что это единственное слово вдруг вызовет в нем такое негодование.
– Марина, ты не можешь здесь оставаться! - едва сдерживаясь, произнес он. - Я отнесу тебя в дом.
– Нет!
Гнев Филиппа усилился. Да как она смеет отказываться от его помощи, как смеет убивать себя, забыв о своем долге матери, только из-за того, что сама не имеет вкуса к жизни?!
– Я отнесу тебя домой, - повторил он, довольно грубо подхватывая ее на руки. Теперь, когда она, по крайней мере, дышала, не было нужды обращаться с ней словно с хрупким цветком.
– Нет… - едва слышно продолжала шептать она. - Не надо… Я не хочу… Прошу тебя…
Холодный февральский воздух насквозь пронизывал Филиппа в его мокрой одежде. Ноги в одних чулках - он так и не обулся - закоченели на обледеневшей земле.
– Я отнесу тебя домой! - заявил он тоном, не терпящим возражений.
– Не надо. Я хочу умереть.
Филипп нес жену домой, и ее последние слова всю дорогу звучали у него в ушах.
“Я хочу умереть”.
Эти три слова словно бы выражали всю сущность Марины.
К ночи уже не оставалось сомнений, если крутой обрыв песчаного дна не смог стать причиной смерти Марины, ею стала ледяная вода. Приговор врача - воспаление легких - не оставлял никаких шансов на иной исход.
Принеся жену домой, Филипп в первую очередь с помощью миссис Харли, старой экономки, освободил ее от промокшей, обледеневшей одежды и завернул в стеганое одеяло на гусином пуху, бывшее, между прочим, восемь лет назад частью приданого Марины.
– Что случилось? - спросила миссис Харли, когда хозяин возник на пороге кухни с супругой на руках. Филипп специально не стал входить в дом с парадного входа, боясь столкнуться с детьми, хотя для этого ему пришлось сделать лишние двадцать ярдов.
– Марина упала в озеро, - мрачно изрек он. Миссис Харли недоверчиво, хотя и вполне сочувственно покосилась на Филиппа, и тот осознал: старая проницательная экономка, конечно же, все поняла. Миссис Харли работала на Крейнов со дня их свадьбы, и душевное состояние хозяйки давно уже не было для нее секретом.
Как только Марина была уложена в постель, миссис Харли, рискуя навлечь гнев хозяина, недвусмысленно прогнала его из спальни. Впрочем, Филипп и сам понимал, что ему тоже необходимо немедленно переменить одежду, если он желает избежать серьезной простуды. Переодевшись, Филипп, однако, вернулся в спальню жены.
Как не хотелось ему возвращаться туда! Как надоели ему капризы жены, перепады ее настроения, которые он безропотно терпел вот уже девятый год… Но ничего не попишешь - долг есть долг.
Филипп провел у постели Марины весь день, щупая ее покрытый испариной лоб, пытаясь уговорить Марину выпить горячий бульон… Когда Филипп понял, что уговорить жену не удастся, он стал пытаться влить ей бульон в рот насильно, но и это было бесполезно: Марина крепко стиснула зубы.