— А, это вы, сэр Филипп! — обернулась к нему Элоиза.
— Вам не следует есть на кухне! — Слова Филиппа прозвучали слишком резко, хотя он сам не мог бы объяснить, за что, собственно, он сердится на гостью — разве только за то, что она оказалась там, где он не ожидал ее встретить, и увидела его в столь непрезентабельном виде.
— Я знаю, — с набитым ртом проговорила Элоиза. — Но во-первых, я проголодалась, а во-вторых, соскучилась одна, и кухня оказалась единственным местом, где мне удалось найти еду и приятную компанию.
По тону Элоизы трудно было понять, сказано ли это в качестве претензии к хозяину или просто так; и Филипп на всякий случай решил не показывать, что задет.
— Мисс Бриджертон, я как раз собирался переодеться и пригласить вас к обеду, — проговорил он.
— Что ж, — отвечала она, — если так, то я буду рада переместиться в столовую и доесть свой сандвич там. Надеюсь, миссис Смит, — кивнула Элоиза кухарке, — не откажется сделать еще один для вас. Кстати, спасибо, миссис Смит, у вас получается очень вкусно!
— Я рада, — улыбнулась та и повернулась к Филиппу: — Разумеется, я с удовольствием сделаю сандвич и для вас, сэр.
Филипп застыл на месте, пораженный, как по-дружески общается миссис Смит с его гостьей. С ним кухарка никогда не была так приветлива.
— Тогда, если не возражаете, — поднялась с табурета Элоиза, — переместимся в столовую. Вы можете не переодеваться, сэр Филипп, — я не имею ничего против вашей домашней одежды.
Прежде чем Филипп успел что-либо сказать, они уже очутились в той самой гостиной, где утром завтракали. Сейчас они сидели друг против друга за маленьким круглым столиком, что Филипп нашел гораздо более уютным, чем обеденный зал с его огромным, длинным столом, за которым он обычно обедал — чаще всего, в полном одиночестве. Служанка принесла чайный сервиз, и вскоре мисс Бриджертон сама наливала Филиппу чай.
Филипп нахмурился. Ему не очень нравилось, что гостья уже начала хозяйничать в его доме, указывая ему, когда они должны обедать и где. Если эта бойкая девица станет его женой, то как бы не оказаться у нее под каблуком…
— Я уже имела удовольствие пообщаться с вашими детьми, — заявила мисс Бриджертон, поднося свою чашку к губам.
— Я знаю, — откликнулся он. — Я ведь при этом присутствовал!
— Я имею в виду — еще раз, позже.
Филипп вопросительно вскинул бровь.
— Когда я вышла из спальни, оказалось, что они поджидали меня под дверью.
Филипп напрягся. Подкарауливали ее под дверью? Зачем? Чтобы высыпать ей на голову мешок живых лягушек или, что совсем не лучше, дохлых лягушек? Если с гувернантками они вытворяли подобное, то вполне могут и с гостьей, которую, судя по всему, невзлюбили с первого взгляда.
— Смею надеяться, — усмехнулся он, — вы не очень пострадали, если, как я вижу, остались живы?
— Да нет, не очень… — улыбнулась Элоиза. — Можно даже сказать, что нам удалось достичь некоторого взаимопонимания.
— Взаимопонимания? — Филипп напрягся еще больше. — Что вы этим хотите сказать?
Элоиза промолчала, тщательно дожевывая бутерброд.
— Обо мне вам не стоит беспокоиться, сэр Филипп, — заверила она его, прожевав.
— Может быть, — поинтересовался он, — мне стоит беспокоиться о моих детях?
Улыбка гостьи была обезоруживающей.
— Ни в коем случае, сэр.
— Что ж, уже хорошо… — пробубнил Филипп, сосредоточившись на своем сандвиче. Немного погодя он вновь посмотрел на нее. — Мисс Бриджертон, — начал он, глядя ей прямо в лицо, — я должен извиниться за то, как я принял вас сегодня утром. Это действительно было не очень достойно.
Элоиза рассеянно кивнула:
— Ничего страшного. Это я должна извиниться, что явилась без предупреждения.
— Вы уже извинялись за это, мисс. А от меня вы извинений пока не слышали.
Элоиза улыбнулась ему. Лицо ее и вообще казалось Филиппу привлекательным, но когда она улыбалась, оно становилось просто обворожительным. Переписываясь с ней, Филипп пытался представить, как выглядит его корреспондентка, но он, конечно же, не ожидал, что при одном взгляде на нее у него будет кружиться голова.
— Я принимаю ваши извинения, сэр, — проговорила Элоиза. От взгляда Филиппа не укрылось, что щеки ее при этом слегка порозовели.
Филипп откашлялся и нервно заерзал в кресле. Господи, да что с ним такое, в конце концов, почему, когда она улыбается, он чувствует себя еще более неловко, чем когда она хмурится?
— Ну что ж, — вздохнул он, — теперь, когда с извинениями покончено, надеюсь, вы соизволите объяснить мне причину своего приезда.
Элоиза, отложив сандвич, посмотрела на него с изумлением — такой прямолинейности она не ожидала.
— Если мне не изменяет память, — усмехнулась она, — вас, кажется, интересует вопрос о браке!
— Это меня, — кивнул он. — Но я ведь спрашивал о вас!
— Из того, что я здесь, вы, думаю, можете заключить, что я тоже не прочь рассмотреть вас в качестве возможной кандидатуры.
Филипп пристально посмотрел на нее. От этого взгляда Элоизе стало не по себе.
— Вынужден признаться, мисс Бриджертон, — заявил он, — вы оказались не такой, какой я вас себе представлял.
— Можете называть меня просто Элоизой. Что ж, откровение за откровение — вы тоже оказались не таким, каким я вас представляла, сэр.
Филипп откинулся в кресле, с любопытством глядя на нее.
— А каким вы меня представляли? — прищурился он.
— А вы меня?
Филипп посмотрел на Элоизу, как бы давая понять, что заметил ее нежелание отвечать на его вопрос.
— Я не ожидал, мисс Бридж… Элоиза, — произнес он, — что вы окажетесь так красивы.
Элоиза почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она знала, что сегодня, после бессонной ночи и всех волнений, она не очень хорошо выглядит, но знала она и то, что даже в лучшем своем виде ей далеко до тех женщин, которых в высшем свете считают идеально красивыми. Считалось, что женщины семейства Бриджертон недурны собой, но не более того. Элоиза и ее сестры пользовались успехом у молодых людей, но Элоиза знала, что это скорее потому, что они были веселыми и общительными, чем потому, что мужчины были очарованы их красотой.
— Ну что вы… — зарделась она еще сильнее. — Спасибо, сэр Филипп!
Филипп галантно склонил голову.
— Я не ожидала, сэр, — проговорила она, смеясь, — что моя скромная внешность произведет на вас такое впечатление!
Элоиза не преувеличивала — она действительно не ожидала этого. Не то чтобы ей прежде не приходилось слышать комплиментов от мужчин — в конце концов, она же не уродина… Но до сих пор никто не пожирал ее так глазами, как мужчина, сидящий сейчас напротив нее.
Элоиза поежилась, хотя ей отнюдь не было холодно — скорее наоборот, бросало в жар.
— Вы писали, что вы до сих пор не замужем, Элоиза, — произнес Филипп. — Почему? На то должна быть причина!
— Если вы думаете, что я не получала ни одного предложения, — сочла нужным поведать ему она, — то вы ошибаетесь.
— Думаю, получали, — кивнул он, как бы желая сказать, что для такой красивой женщины это исключено. — Но хотелось бы полюбопытствовать, почему такая женщина, как вы, решили остановить свой выбор… на таком, как я.
Элоиза посмотрела на него — посмотрела в первый раз по-настоящему с момента их встречи. Внешность сэра Филиппа была грубовата, к тому же он выглядел весьма неухоженным — явно не хватало внимательного женского глаза и женской руки! — но странным образом это делало Филиппа по-своему привлекательным. Волос его, похоже, давно не касался парикмахер, однако в их “лирическом беспорядке” была своя диковатая прелесть. Лицо Филиппа было заметно тронуто загаром — и это несмотря на то, что солнце в этом году очень редко баловало своим появлением. В сильной, мускулистой фигуре Филиппа и в его небрежной позе — он сидел сейчас в кресле, вытянув ноги, и Элоиза подумала, что в лондонском свете такую позу нашли бы слишком вольной, — была естественная грация.