— Можете забрать робоконей.
Жанна подзывает лошадь, хватает её за стремя и трудноуловимым движением будто бы прячет в карман. Моргаю, но лошади уже нет. Жанна ободряюще улыбается и глядит на меня.
Наверное с пятой попытки мне удаётся повторить фокус и спрятать коня в инвентарь. Жанна по доброму улыбается, а вот у Джейн-голограммы такое лицо, будто над записью этого действа будет хохотать весь ОП-шный отдел, даже роботы.
Заходим в салон, садимся рядом. Стирая наши следы пузом, в салон забегает ящик и умащивается в середине. Двери тихо затворяются. Белый пол чуть приподнимается, будто густая жидкость, облизывает подошвы и снова застывает. Катер вздрагивает и бесшумно взлетает. Опускается переборка, закрывавшая остальную часть салона. В проёме появляется Джейн.
— Возьмите эти визоны.
На белом прямоугольнике ящика выдавливаются две чёрные пластинки, похожие на смартфон.
— Обязательно носите их с собой, — продолжила Джейн, — но не в инвентаре. Ради вашего удобства и безопасности. Они подключены к нашей сети и позволяют общаться удобнее нежели в чате, платить одним касанием, брать кредит Единого Банка и многое другое. Кроме того, если вы попадёте в беду, то мы оперативно получим информацию о вашем местонахождении и всегда придём на помощь.
— У вас так опасно? — интересуюсь я.
— Нет, что вы, — профессионально улыбается Джейн. — Если носить визон вам доставляет неудобство, то можно получить гражданство. Тогда визон будет встроен в вас.
По спине пробегают мурашки. Джейн замечает это и развратно скалится.
— О, это совсем не больно. Даже позволяет использовать некоторые приятные возможности по доставке интимного развлекательного контента. С виртшлемом вы получите полный эффект погружения включая тактильные и обонятельные ощущения. Можно даже испытать впечатления противоположного пола.
— Нахрен! — не выдерживаю я. — Везите нас в гостиницу.
Переборка задвигается.
— Спокойнее, Игорь, — говорит Жанна, беря визон. — Просто таскай визон и отказывайся от гражданства.
— Они всегда так разводят?
— Единственный раз, когда я совалась в этот стерильный гадюшник, мне нужно было в гостиницу и потом обратно. Так что, увы, не в курсе.
Катер мягко приземляется и с шорохом распахивает двери. Снаружи, на первый взгляд, ничего не изменилось. Такие же серые бастионы лишённые окон. Перед ближайшим входом Жанна поднимает визон на уровень глаз и кивает на экран. Там пурпуром неоновой рекламы мерцает “Отель” и светятся жёлтым окна номеров. Стоит поднести визон к дверям, как створки тихо разъезжаются.
Внутри мертвенно бледный свет, белые стены и глазки камер по углам. Напротив входа двери четырёх лифтов. Справа за стойкой улыбается голограмма худощавого консьержа. На стене висит портрет добродушного толстяка — на круглом лице сияет широкая улыбка, внимательные глаза странно блестят. Портрет смотрит так, будто он принёс подарки, и теперь выясняет, кто себя хорошо вёл.
— Добро пожаловать в мой отель, — говорит Консьерж, отвлекая меня от созерцания толстяка. — Вам выделен 725 номер. Дверь открывается визонами. Приятно провести время!
Лифт и коридор — всё белое, и всё напичкано небольшими чёрными глазками камер видеонаблюдения. Уже в номере, при виде очередного объектива в углу, до меня доходит, что блестевшие глаза портрета это тоже видеокамеры.
— Игорь, загляни сюда! — кричит Жанна из ванной комнаты.
В противоположных углах комнаты висят камеры. Блин, тряпочкой завешивать их что ли? На камерах желтеют какие-то предупреждающие надписи. Залезаю на ванну, поглядеть ближе и читаю:
“Это устройство содержит встроенный модуль цензуры. Сертификат комиссии по нравственности номер 108756”.
Трындец у них тут. Хорошо, что я здесь всего на одну ночь.
Надеюсь.
8. Паблик Юнион
Свет в комнате выключен, но камеры видят и в полной темноте, оттого мы с Жанной скрываемся под одеялом. Жарко и темно. Наши тела раскаляют воздух. Капли пота сбегают по рукам, по лицу. Я нависаю над Жанной, то опускаюсь к груди, то поднимаюсь к лицу. Ритм её дыхания всё чаще срывается. Уже скоро — я двигаюсь всё медленнее и закрываю глаза.