— Я буду искать способ, — говорю я после долгого молчания. — Даже если я всё же окажусь в реальности, если этот мир откажется от меня, я буду искать.
— Верю, — шепчет Жанна. — Поэтому я просто буду ждать.
15. Серверный зверь
Перед границей локации мы разбиваем временный лагерь. Белые палатки среди талого снега, бородатый лекарь из местных, припасы. Это всё на случай, если первый штурм не удастся — перевести дух и отправиться снова.
Забор локации здесь из обледенелых почерневших досок, за ним тёмная стена воющей серой мглы. Только всё тот же неизменный иссохший охранник в синей форме и фуражке. Бросив на нас взгляд, он распахивает ворота и шепчет прощание.
Нас поглощает беспрестанная ночная буря: ледяная смесь из лезвий снега и воздуха запорашивает очки, набивается под одежду, сечёт оголённую кожу. В маленьком нашем отряде, связанном единой верёвкой, всего три человека. Я иду первым, мерно шаг за шагом вбиваю ботинки в невидимый наст. Света от фонариков хватает лишь посветить на компас, но если вытянуть руку, то пальцев уже не видно в мельтешащем снегу.
Проходят сутки или больше. На очередном привале, я останавливаюсь, подождать двух других. Дольше обычного не видно фонарика, наконец, из темноты припорошенный снегом появляется Борис — он шёл замыкающим. Значит, средний трусливо загрузился где-то в тёплом месте.
Вдвоём поставить палатку сложно, ветер рвёт её из рук и, наконец, уносит прочь. Мы накрываемся куском ткани и прижавшись друг к другу перекусываем — в инвентаре есть ещё одна палатка, но ставить её нет ни сил ни желания.
Похоже, это проклятие серверных земель — здесь пропадает всякое желание. Об этом говорили вернувшиеся, но я тогда не верил. Мне уже не хочется ни к Админу, ни в реальность. И воспоминания о Жанне оставляют лишь приятную грусть — закрыть бы глаза и лечь. Хотя, достаточно только загрузиться и вот я буду рядом с ней, но это мнится излишним, хочется просто лечь и уснуть.
Тормошу задремавшего Бориса и мы идём дальше. Кажется, становится светлее, и ветер чуть ослабевает. Небо темнеет, проступает мерцающими звёздами, а снежинки неспешно падают на белую ровную землю.
Впереди за горизонтом расцветает зарево, будто кто-то водит зелёным прожектором из стороны в сторону, и его свет не гаснет, а оставляет следы в небе. К зелёному прибавляется красный, фиолетовый, сиреневый, мириады их смешений и оттенков. Мы тушим фонарики и заворожённо смотрим на это.
— Танец серверных огней, — хрипло шепчет Борис.
— Возвращайся. Всё равно вдвоём толку мало, — отвечаю я.
Он некоторое время всматривается мне в лицо, потом вздыхает и исчезает.
Не знаю, сколько проходит с тех пор дней. Непрерывная буря играет мной. Батарейки кончаются и я иду почти на ощупь, напрягаю глаза, пытаясь различить в темноте стрелки компаса.
Холод уже не раз убивает меня. Но я возрождаюсь и в странном отупении двигаюсь снова. Изредка, когда отступает буря, я лежу на спине и смотрю на танец огней или сияние звёзд.
Наконец кончается еда и силы. Под рёв ветра я лежу, умираю и оживаю. Смерть и возрождение сливаются в некий странный морок, затуманивающий сознание. Нет ни видений, ни снов — лишь пульсирует воющая чернота.
Разум проясняется вместе с небом. Медленно падает снег. Мерцают звёзды. Танца огней почему-то не видно. Или он бывает не всегда, или я заблудился и пошёл не в ту сторону.
Вернуться и загрузиться там в тепле? Но что толку? Это бессмысленный бег. Вспоминаю Анджелу, застрявшую в теле робота, каждый раз её вновь собирали на заводе, не давали умереть. Она ждала Белого Зверя, чтобы он избавил её.
Смешно! У меня есть статуэтка этого самого песца. В необъяснимом порыве я достаю подставку с чашей и статуэтку песца. Он никак не встаёт в нишу подставки, и мне приходиться снимать перчатки. Наконец, дрожащими от холодами руками я его водружаю как положено.
Песец сидит, обмотав лапы хвостом, смотрит будто настоящий, и, кажется, улыбается — здесь он в своём доме.
— Ну, — хриплю я. — Давай, приходи, избавляй. — Тычу его в морду пальцем.
И он оживает… Ловким рывком впивается мне в палец, с удивительной силой сдавливает до хруста. Капли крови падают на чашку. Песец снова замирает статуэткой.
Боль от пальца прокатывается по телу, скапливается в желудке и меня начинает выворачивать. Изо рта лезет мокрая белая шерсть, я панически пытаюсь ей вытащить, но она пристаёт к рукам, к лицу, сползает за ворот. Я расцарапываю одежду, пытаюсь оторвать шерсть от тела, но он прёт из моей пасти на грудь и прирастает. Лапы не могут её ухватить и только размазывают, помогая прирастать.