— Э-э-э… Как вас зовут?
— Деньги!
— Сколько? — сдалась я, прикидывая, сколько может быть зеленых бумажек в чемоданчике.
— Я уже сказала. То, что мне полагалось, плюс три раза по столько. Как все это сложно!..
— А можно назвать сумму? — интересуюсь я устало.
— Сорок тысяч. Это была не просто уборка. Мужчина на меня набросился, и его пришлось убить, — она почему-то показывает отвертку. — И, таким образом, трупов оказалось два.
— Конечно…
— Если вы не прекратите издеваться, я возьму деньги сама.
— Очень хорошо! — вздыхаю я с облегчением. — Пожалуйста, возьмите, сколько вам надо, и уходите, я устала.
Не объяснять же ей, что вот-вот проснется маленький мальчик и потребует есть.
Гостья решительно направляется к лестнице наверх. Этого только не хватало!
Бегу за нею по ступенькам и закрываю собой дверь в комнату для гостей, стараясь на ощупь вытащить ключ из замка. Но ее совершенно не интересует эта комната, ее интересует кабинет. Иду в кабинет. Гостья уверенно достает с полки несколько книг, после чего я вижу в стене дверцу сейфа. Она поворачивается и смотрит на меня. Я развожу руками.
— Извините, пожалуйста, я совершенно не помню шифр, я даже не представляю, что там может лежать, это сейф мужа, понимаете, я не имею к нему никакого отношения, мне очень жаль.
— Прекратите ломать комедию. Вы сами при заказе указали мне и шифр, и где находится сейф. Заткнитесь и станьте так, чтобы я вас видела, — приказывает блондинка и начинает тыкать пальцем в кнопки.
Я сажусь в кресло и закрываю глаза. “Ломать комедию…” Хорошо бы подремать рядом с детишками, послушать их дыхание. Зря я тогда потрогала через стекло ее ладони. Эта женщина мне уже надоела своей жизнью до тягучей тоски. Сейчас она ограбит сейф Сидоркиных и уйдет, и зря трепыхнулось мое сердце, когда я ее увидела, ничего интересного больше не будет, хотя… Она достала из сейфа пистолет и зачем-то нюхает его.
Интересно, чем пахнут пистолеты?.. По крайней мере, этот пахнет чем-то совершенно невероятным, раз она уставилась на меня застывшими глазами. Ну что, стреляй! Удобно даже, не придется падать на пол. Расслаблюсь, так сказать, в кресле.
— Не двигаться, — тихо приказывает гостья.
И не собираюсь.
Она думает несколько секунд, потом кладет пистолет обратно. Не придумала ничего подходящего для этой игрушки. Действительно, зачем ей пистолет, если есть отвертка…
Скука, да и только. Достает пачки денег, одну листает и по ходу интересуется:
— В кого стреляли?
— А-а-а?…
— Из пистолета недавно стреляли.
Молчу, потому что совершенно ничего не приходит в голову. Сказать, что в любопытных гостей? Сколько, однако, денег у этих Сидоркиных в сейфе, надо же, еще что-то осталось… Ее действительно зовут Марина или это только в паспорте так написано?.. В другом, кстати, ее звали как-то странно… Милисия?.. Летисия… Я зеваю. Это совершенно выводит из себя гостью, запирающую сейф.
— Закрой зевало, — грубо приказывает она.
— Марина, — прошу я, проявляя чудеса терпения, — пошла вон, ты мне надоела. Мало того, что ты теряешь реквизит, так еще и хамишь у меня в доме. Убирайся.
Она застывает у книжных полок. Интересно, будет опять набирать шифр, чтобы достать пистолет? Нет, похоже, не будет. Неуверенно делает шаг ко мне, потом вдруг переходит на жесты глухонемых. Это что-то новенькое! Манит за собой по лестнице вниз. Пачки денег она засунула в куртку за пазуху и одной рукой придерживает полу снизу, чтобы не вывалились. Пнуть ее в спину ногой, что ли?.. Представляю, как она падает, на ступеньки вываливаются деньги, отвертка, нож… Как это все уныло, и почему мне сейчас разрешено идти сзади?
— Извини, — говорит она в кухне, — я не знала, извини.
— Извиняю, — киваю я, надеясь, что на этом визит окончен.
— Я тебя не узнала, — вдруг говорит она, — да и как можно узнать, это я глупость сморозила… Тебя же никто никогда в глаза не видел. Извини, вот деньги…
— Деньги твои, ты сама сказала — моральный ущерб и все такое.
— Не сердись, я тебе звонила каждые три часа, а абонент недоступен, я занервничала, хотела доложить, что произошли непредвиденные обстоятельства, я тебе и из этой квартиры звонила, когда разобралась с мужиком. Из этой самой квартиры перед тем, как перерезать телефонный провод! Смешно, да?
— Очень, — зеваю я.
— Знаешь, мне иногда казалось, — она слишком возбудилась и, похоже, не собирается уходить, — мне казалось, что такое может произойти, что ты сделаешь свой заказ мне или Нике!
Я молчу. Где-то далеко слышен плач ребенка.
— Извини, — говорю я гостье, — детей кормить надо, посуду мыть, стирать, сама понимаешь…
— Смешно, — кивает она с пониманием, — конечно, дети, посуда, стирка. Включи телефон. В следующий раз предупреди заранее, что клиент будет подвижен.
— Обязательно. Мне пора. Марина хватает меня за руку. Сильная хватка, что и говорить.
— Я не смогла забрать пустые канистры из гаража.
— Бери все, что тебе надо, только уходи! — перехожу я к мольбе, отцепляя ее руку.
— Я хотя бы все правильно сделала с мужиком?! — кричит она нервно. — Я когда увидела мертвую дамочку, то не поняла, заказ ведь был на мужика!
— Да какая разница теперь! — кричу и я за компанию. Ну вот, подействовало. Уходит.
Ребенок плачет, черт возьми, почему мне мешают, ребенок плачет?!
Сдергиваю верхнюю одежду и, оставшись по пояс голой, мою грудь над раковиной в кухне. Прикладываю полотенце к своим дирижаблям, поворачиваюсь и… ору от страха.
Сзади, совсем рядом, стоит Марина, а я не слышала шагов. Смотрит на меня остановившимися глазами и несколько раз разевает рот, но не произносит не звука.
— Ну что еще?!
— У тебя мой… мой кофр, — наконец выдавливает она шепотом. — Там, в гараже, я только что…
Думаю несколько секунд, закрыв глаза и прижимая полотенце к соскам.
— А ты бы предпочла, чтобы твой кофр сейчас лежал как вещественное доказательство в отделе убийств, да? Трупы, представь себе, имеют неприятную особенность всплывать! Чем ты перерезала ему горло? — я изо всех сил изображаю рассерженную начальницу.
— Его ножом, ты не подумай чего, он достал свой нож, когда мы дрались, — видно, что Марина отчаялась что-либо понять и теперь удивление на ее лице сменилось подобострастным обожанием.
— Свободна.
Потоптавшись, она опять поворачивается ко мне:
— Я могу взять паспорта или заказать новые…
— Бери, только уходи побыстрей!
— Понимаю.
Бегу по лестнице вверх, забыв о ней на третьей ступеньке.
— Я думал, тебя уже убили! — выразил свою радость старшенький, расхаживающий с орущим мальчиком по комнате.
Бросаю в возмущенное лицо Коли полотенце, и, пока забираю ребенка, моя голая грудь толкается ему в руки.
Затаив дыхание, Поспелов, Петя и дежурный по аппаратуре оперативный работник выслушали хлюпанье и рев воды.
— Что это было? — поинтересовался Поспелов через несколько секунд тишины.
— Это она нашу прослушку из телефона смыла в унитазе, — доложил дежурный.
— И мы теперь не услышим, что делается в кухне? — решил все выяснить до конца Поспелов.
— Ничего, — вздохнул Петя.
— Почему? — не унимается Поспелов.
— Потому что так вход в дом устроен. Из калитки человек подходит к той двери, которая ведет в кухню, понимаете? Получается, что любой гость, который войдет через калитку, обязательно сначала попадет в кухню, а кухонную прослушку только что обнаружили и утопили в унитазе.
— Я спрашиваю, почему там стояла только одна прослушка? Почему не прицепить к люстре, например, или под стол! — следователь Поспелов начал терять терпение.
— Ну вы скажете тоже, Кузьма Ильич, — начал успокаивать его Петя. — Зачем это телефонному мастеру лезть на люстру?
— Ты, Петя, дурак, — вдруг объявил Поспелов и с удовольствием пронаблюдал, как залились алым щеки оперуполномоченного. — Прослушки эти можно было поставить и час назад, пока мы ковырялись с так называемым обыском!