— А что, девочка плохо себя чувствует?
— Девочка?.. Нет, спасибо, девочка отлично себя чувствует, и мальчики тоже…
— Я должна посмотреть грудничка, я медсестра, — заподозрив неладное, она уже с беспокойством вглядывается в меня.
Медленно плетусь по лестнице вверх, соображая, зачем ей ребенок. А вдруг она хочет его убить? Или сделать что-то, от чего он умрет через день-два. Ерунда, зачем убивать младенца… В этом доме ей нужна только я… Или?.. Неужели Фундик прислал медсестру, чтобы убить бильярдиста?! Надо успокоиться и вернуть на лицо нормальное выражение.
Медсестра остановилась в дверях детской, подошла к кроватке и опять уставилась на меня с недоумением.
— Где ребенок?
— Ребенок?.. Ах да, сейчас принесу, минуточку, он заснул с нами, подождите здесь.
Иду в супружескую спальню и закрываю за собой дверь на ключ. Расталкиваю успевшего задремать на ковре Артура.
— Лезь под кровать!
— Почему?..
— Не спрашивай, просто залезь под кровать!
— Он туда не поместится, — высунулся из-под одеяла Коля.
— Тогда пусть спрячется в шкаф!
— Какой шкаф? Почему — шкаф? Этот? Ни за что. Коля сказал, что оттуда выпала Лена…
— Ну вы, два придурка, спрячьтесь так, чтобы вас не нашли хотя бы десять минут! И замрите!
Осторожно, чтобы не разбудить Сюшку, забираю маленького и несу в детскую.
Обхожу медсестру и укладываю его на столик.
Распеленываю левой рукой, держа наготове правую в кармане с бритвой.
— Не стоит грудничкам спать с родителями, — замечает медсестра, ставит свой чемоданчик на стул и открывает его.
Я смотрю на то, что внутри, сердце цепенеет от узнавания многих предметов — одноразовые шприцы, упаковки с лекарствами… Нет ничего похожего на оружие, электропилу или термос. Она берет стетоскоп и слушает спящего мальчика. Будит его, ощупывает ручки и ножки, заглядывает в уши. Садится на стул и достает тетрадь.
— Сколько уже Коле Сидоркину? — смотрит на потягивающегося малыша, дает ему сжать мизинец.
— Коле? Не знаю точно, лет шестнадцать-семнадцать.
Я понимаю, что сказала не то, по ее внимательному, застывшему взгляду.
— А! Коленьке! Минутку, когда же я рожала? Как раз восьмого марта, это значит, сколько нам?..
— Нам уже три полных месяца, — медленно, как больной, объясняет медсестра. — Нам уже пора агукать, пытаться перевернуться и обхватывать пальцами игрушку. Нам не стоит все время лежать запеленатым, да, Коля?.. Вы должны разговаривать с ребенком, петь ему.
— Петь? — дергаюсь я.
— Конечно, пойте…
— Я не учительница пения! — слишком громко сказано, слишком…
— Давайте я измерю вам давление и посмотрю зрачки. — Она встает и достает из чемодана прибор для измерения давления. — Покажите грудь, мне кажется, у вас температура.
— Нет, спасибо, — ухожу от нее за столик, на котором лежит маленький. — В другой раз.
— Мне кажется, вам нужна помощь, я хотела бы видеть второго ребенка.
— Второго? Второго Колю?
В комнату заглядывает Сюшка. Настороженно смотрит на медсестру, потом вдруг бросается ко мне и обхватывает за ногу, не сводя глаз с гостьи.
— Ксюша, — приседает та, — иди ко мне, я тебя послушаю.
Сюшка прячется за меня, я волоку ее на ноге вокруг стола, потому что медсестра Климова опять двинулась к нам. Так мы топчемся некоторое время вокруг стола, на котором маленький дергает ножками, засасывая кулачок. Одной рукой я глажу по голове Сюшку, другой — изо всех сил сжимаю в кармане бритву.
— Ну хорошо, — останавливается и задумывается медсестра. — Я выпишу вам успокоительное, а вы, пожалуйста, сходите к своему врачу.
— Обязательно! Успокоюсь и сразу схожу!
— Я могу поговорить с вашим мужем?
— То есть с отцом моего ребенка? — уточняю я. — Не можете. Он меня бросил. Или нет, это же я его бросила!
— А, — вздыхает она с облегчением. — Вот в чем дело… Как вы меня напугали. Тогда я пойду, а то, знаете, я уже решила вызвать сюда психиатрическую помощь… У вас такой странный вид, и голова… Жаль, что вы отрезали шикарные волосы, но брюнеткой вам тоже идет. Надеюсь, вы не натворите глупостей. Что вы прячете в кармане?
— Бритву, — ерошу волосы Сюшке и снисходительно объясняю, пока окаменевшая медсестра не превратилась в статую в коридоре. — Это шутка. Ничего я не прячу. У меня все нормально.
— Тем более попейте успокоительное! Я захлопну дверь, не спускайтесь и не оставляйте одного грудничка на столике.
— Непременно, непременно… Стойте! — я бросаюсь к лестнице. — Скажите, где вы взяли этот чемоданчик?
— Это подарок, — отвечает снизу медсестра Климова.
— Это… мой подарок?
— Нет, — она остановилась и стоит, видимо, опять преодолевая сильное желание вызвать “Скорую”. — Это подарок нашего бывшего главврача. Это его кофр. Вы все-таки выпейте успокоительное.
Успокаивалась я в ванной. Набрала воды и влезла туда вместе с детьми. Надо было, конечно, сначала найти двоих запрятавшихся, но в шкафу их не оказалось, под кроватью тоже, на зов они не откликались, вероятно, решив поиграть в прятки, и я пошла в ванную.
Больше всего Сюше понравилось, как мы раздевались в воде. Маленький закапризничал, я его покормила — сидя в воде, — после чего он пустил струйку, это было очень весело. Я уже решила притащить в ванну поднос с едой и остаться тут до вечера, добавляя в остывающую воду горячую, но в дверь сунулся бильярдист в халате и поинтересовался, согласна я получить за его вывоз пятьдесят “кусков”, как он выразился, или не согласна.
Мы все собрались в кухне.
— Устроить тебе вывоз и безопасное существование можно, только убедив всех, что ты мертв. Именно это Мадлена и собиралась сделать. Как сделать — это вопрос. Самый важный на данный момент.
— Может быть, она собиралась усыпить меня и вывезти, как мертвеца, в гробу? — выдал после некоторого обдумывания Артур.
Мы с Колей переглядываемся. Сюшка, глядя на нас, прыскает.
— Интересная мысль, но трудноосуществимая, — замечаю я. — Вывоз мертвого тела в гробу на теплоходе, который идет в Амстердам, требует такого дикого количества справок и разрешений… Если я пойму, как она собиралась это сделать…
— А когда ты это поймешь? — с отчаянием в голосе спрашивает Артур.
— Да, когда? — влезает в разговор Коля. — За это время его тело уже десять раз вывезут и растворят!
— Ну и почему, по-твоему, никто не рвется в этот дом убить бильярдиста? — я укоризненно смотрю на Колю.
— Потому что никто не знает, что я здесь! — самонадеянно заявляет Артур. — Я очень осторожно пробрался в гараж и залез в багажник.
Мы с Колей смотрим друг на друга, вздыхаем и отводим глаза. Пока еще рано говорить Артуру, что весь дом прослушивается. Пока еще он не отошел от известия о смерти Мадлены Сидоркиной, еще не высушена его одежда, а в халате по улицам не побегаешь. Если узнает, что целая команда агентов той самой конторы, о которой ему говорила Маддена, милиция, во главе со следователем Поспеловым, и даже собачонка Чукча с утра до вечера слушают радиопостановку о его проблемах… Еще рванет от страха, куда глаза глядят… И тут я подумала, что агент Фундик ведь прибежал сюда с фотоаппаратом, как только появился Артур. Два раза прибежал. Потом он послушал мой пульс… Неужели теперь его больше интересует, что я буду делать? А что я, действительно, буду делать?..
— Рассказывай о своей жизни!
— Уже ночью все рассказал, что мог, — стесняется Артур и отводит глаза. — Я вообще-то не пью…
— Ты вообще-то уже второй день не просыхаешь, — замечает Коля.
— У тебя была девушка?
— У меня была любимая женщина, но о ней говорить не надо, ваш Коля нервно реагирует на такие разговоры.
— Хорошо… С кем ты живешь?
— С мамой, — пожимает плечами Артур.
— Где ты прятался все время, пока тебя искали?
— Были две-три квартирки у друзей, дачка, гараж, в общежитии иногда… Как-то везло. Иногда Лена помогала, называла адрес, я сидел там дня три, потом она звонила: уходи. Я уходил. — Артур от души зевает.