— Ага. Ренегаты. — поддакнул Григорий и снова поморщился.
— Тип того! — согласился Василий.
Григорий сплюнул, зло выматерился и резко сменил тему.
— Но о том, что англичане в госпиталь у неё на хвосте примчались — помалкиваем. — выговорил он. — Не будем сыпать соль на раны. Она ошиблась. Хотела защитить своих девочек, но… вышло как вышло!
— Да она и без этого будет в бешенстве. — печально заключил Василий.
— Уже! Уже в бешенстве.
— Да и мы тоже. Не в благодушии. — сработал за Капитана Очевидность Василий.
— Вендетта — дело святое!
Йоханесбург бурлил. Новость о нападении диверсионного отряда англичан на госпиталь всколыхнула всех. Самые горячие головы предлагали вообще пойти и уничтожить в отместку (скормить дикарям как вариант) пленных англичан, что находились в лагерях близ города.
Наиболее трезвомыслящая часть бурского общества, тем не менее как могла сдерживала кровожадные позывы своих сограждан. Но этого было явно мало.
Лишь объявление о судилище над нападавшими, по типу процесса над Китченером, слегка остудила страсти. К тому же, давно намечавшийся, заочный процесс над погибшим в боях за Кимберли другим лордом — Родсом — весьма эффективно переключила внимание многих журналистов с недавнего злодеяния. Ведь если нападение на госпиталь могло остаться чисто локальным событием, то разбор сделанного Родсом и подобные ему деяния на землях Южной Африки, уже взбудоражило полмира. Из Европы и Америки своим корреспондентам главреды и владельцы газет, слали грозные телеграммы, требуя особо тщательного освещения именно этой темы.
Там, в Европах и Америках быстро сообразили, что процесс вызовет дополнительную смуту на территориях, подконтрольных британской Южноафриканской компании, упростит ее банкротство и даст лишний повод для перераспределения ее территорий. Но далее, что смекнули все журналисты, мало-мальски соображающие в приводных силах Англо-бурской войны, начнется цепная реакция банкротств в британском финансовом мире. Ведь и у банков, и у страховых обществ запас прочности на исходе.
Империя сильно вложилась в этот конфликт и фактически не имела права на поражение. Англия уже очень сильно ориентирована на финансовый сектор экономики. У него есть особенность, что он слишком завязан на веру, что завтра будет таким же, как вчера. Но внезапно «завтра» настало и обернулось кошмаром.
Вообще, события развивались стремительно, порождая отчаянные и часто совершенно дикие действия со стороны британских военных, спецслужб и стоящих за ними финансовых кругов. Собственно говоря, нападение на госпиталь с попыткой изловить некую весьма прыткую принцессу, и был один из пароксизмов таких деяний.
О необходимости совещания никто в троице Василий-Григорий-Натин особо не говорил. Как-то оно само собой ясно, что надо не только подвести итог нынешнему этапу прогрессорской деятельности, но и срочно обсудить самые насущные, неотложные акции на ближайшее будущее.
Выбранное помещение в Йоханесбурге было самым обычным. Главным посчитали что в нём можно провести сию конференцию. А то, что никто не подслушает — гарантировало применение только санскрита мира Гайяны.
За общей безопасностью следили гвардейцы ЮАР.
Братья, в виду окончания боевых действий, щеголяли вполне цивильными нарядами. Хоть жара и пиджаки, по их мнению, сильно не гармонировали, но приходилось следовать местной моде и традициям, чтобы не выделяться. Натин также сейчас выглядела как некая, европейская дама под широкой шляпкой с вуалью. «Ведь всем известно, что Натин Юсейхиме погибла доблестно защищая госпиталь от злодейского нападения англичан».
Когда закрылась за ними дверь, Натин быстро прошла к столу, сняла свою модную шляпку с вуалью и заменила на диадему. На вопросительный взгляд Василия, та ответила кратко:
— У меня на ней база данных.
«Какая славная экипировочка у прогрессоров того мира! — мысленно поразился Василий. Но быстро поправился. — Впрочем, так и должно быть. Ведь Диадема — как бы её повседневный головной убор в княжестве Аттала, и чтобы помнить все мелочи, такая вещь, как скрытая в ней база данных обо всём, более чем необходима».
Григорий на эти слова прогрессорши даже не поморщился. Типа «так и должно быть». Умел он держать невозмутимость лица когда надо.