— Так точно вашебродь! — козырнул солдат. — Разрешите идтить?
— Р-разрешаю!
— Есть! — Нижний чин по уставу развернулся и рысью кинулся бежать в сторону недавно выстроенных административных корпусов.
— А о чём речь? — заинтересовался Василий.
— А речь вон о том! — загадочно бросил Григорий и указал в сторону того самого новенького ангара. — Из-за этого я тебя и позвал сюда.
— А что такое?
— А сюрпри-из! — со значением протянул Григорий вышагивая в прежнем направлении.
Василий, оценив оставшееся расстояние до ангара не стал переспрашивать и настаивать.
В ангаре было темновато. Так что когда Василий проморгался, привыкая к полумраку, ему в глаза бросилось то, что он почти пустой. Однако не совсем.
Посреди него возвышалось нечто. Причём явно на самолёты не смахивающее. Разве что на ракету. Но и то…
— А это что?!! — изумлённо спросил Василий глядя на это «нечто» закрытое плотной материей. И было оно около четырёх метров в высоту.
Григорий оскалился своей фирменной улыбочкой сытого аллигатора и подошёл ближе.
— Тада-ам! — пропел он и дёрнул за верёвочку. Материя спала и обнажила бронзовую статую. Также исправно упала челюсть и у Василия.
Оно и понятно: перед ним возвышалась «забронзовелое» изображение, которое он уже видел: дама, с небольшим рюкзачком за плечами, с карабином воздетым над головой и в узнаваемом прикиде «а-ля Натин». То есть сочетании брюк и платья до колен плюс изящные сапожки, но без высоких каблуков. Кстати и рюкзак за плечами дамы был не таким вещмешком, как тут привыкли щеголять разные путешественники в конце 19-го века. А более-менее узнаваемым по концу века 20-го.
Да и лицо дамы было узнаваемым не просто так. А сразу по двум причинам.
Во-первых, этот образ уже был однажды «собран» на компе яхты для иллюстрирования приключений одной мифической дамочки. Впрочем, «как оказалось», по результатам визита в Парагвай, и не такой уж и мифической[1].
Во-вторых, именно этот образ, нарисованный в объёме, видел однажды Василий. Как раз тогда, когда брат собирал этот образ и выбирал нужный для «фотографии» в книгу.
Надо отметить, что образ получился удачный. Даже ветер в этой бронзовой статуе также присутствовал — в развевающихся волосах Мэри и ремне карабина, как бы свободно болтающегося под ветрами. Ясно дело, что и то, и другое было выполнено в бронзе, но именно впечатление ветра в лицо было передано отменно. И естественность образа подчёркивалась даже мельчайшими деталями. Например, пряжкой на ремне карабина. Не только в деталях одеяния героини.
Однако больше всего притягивало взор лицо. И не потому, что скульптор догадался прорисовать зрачки, от чего сама бронзовая фигура приобретала весьма живой вид.
Лицо прямо светилось жаждой жизни. Весёлое и дерзкое.
Василий подошёл ближе. Потрогал свежую бронзу.
— Ха! Так вот ты зачем меня пытал про защищающие бронзу составы!
— Для этого! — всё также скалясь ответил Григорий и гордо указал широким жестом на статую.
— Гм! — смутился Василий, пришедшей мысли. — а не слишком ли быстро её сделали? Ты когда заказал её?
— Да я её заказал ещё тогда, когда писал рОман про Мэри Сью. Так, по приколу. А получилось… ВОТ!
— Прелестно!.. Хм! А не послать ли вот эту статую нашим друзьям-парагвайцам? — оторвавшись от созерцания статуи спросил Василий.
— Я так и планировал. А копию ещё заказал. Тому же скульптору. Чтобы здесь, в Питере установить.
— А ведь ТЕМА! — продолжил восторгаться брат.
Лязгнула открываясь малая дверь ангара и кто-то вошёл.
— О-о!!! — раздалось от входа.
— Вот это да!!! — вторил ему другой голос.
Братья обернулись.
У входа с расширенными от восхищения глазами застыли Ольга Смирнова с неразлучной Катериной Соколовой.
— Ну вот! Паломничество началось! — поддел брата Василий.
Григорий же наоборот стал в позу и опёршись одной рукой на статую заявил!
— Вот, уважаемые дамы! И в нашей Рассее умеют делать великие скульптуры! Не хухры-мухры! Та самая Мэри Сью!
— …Которая на самом деле Мари Эстелла Габриэль де Суньига… — тут же добавил Василий, заметив табличку у подножия. Просто положенную там и, как видно предполагающуюся к закреплению на постаменте.
— Так это… Сью… не настоящая её фамилия?!
— А то! — ещё больше надулся Григорий. — Ей ещё жить охота, чтобы выставляться под своей родной! Впрочем, сейчас она и не «Суньига», и не «Сью». Как вы можете предположить.