Давид проводил чернолицего гостя и вернулся. Сел за стол. Я сел напротив. Мы развернули карту, ещё раз всмотрелись.
– Эвелин будет баронессой, - сказал я шёпотом. - А я сам - всю жизнь буду сажать и растить дубовый и буковый леса.
– Томас, - так же шёпотом ответил Давид. - Нужно немедленно и отчаянно выпить.
– Есть бочка ямайского рома в подвале. Идём, Давид.
– Идём, Томас.
МИСТЕР ШЕРВУД
После этой ночи я уехал из дома и отсутствовал две недели. С Давидом, Готлибом и Робертсоном мы находились в Лондоне, где совершали необходимые нотариальные действия по регистрации покупки имения. На обратном пути, прихватив ещё землемера, завернули в Шервудский замок. Робертсон и Готлиб, навьючив на свободную лошадь тюк с едой и связку длинных землемеровых кольев-вешек, отправились сопровождать самого землемера в его унылом и обыденном путешествии: он должен был на месте, «на земле» подтвердить границы имения. (Спешу заметить, что в нашем случае этому путешествию не пришлось быть унылым, так как в тюке с едой находились анкер с вином и дюжина бутылок с ромом. Ром был нужен не только для благополучного завершения межевых работ. Просто становилось уже ощутимо холодно.)
Мы же с Давидом, верхом на двух лошадях, въехали в центральные ворота замка.
– Странно, - сказал Давид, - а где сторожа? Ведь несколько сторожей от префектуры должны охранять замок до исхода торгов! И, смотри-ка - нет никого.
– Всё к лучшему, - рассмеялся я, привставая на стременах. - Осмотрим владения без посторонних зевак!
Медленным шагом мы ехали по широкой мощёной булыжником улице. Я вертел головой во все стороны. Слева и справа высились стены каких-то древних зданий - массивные, с добротной, крупной каменной кладкой. Несколько раз встречались отводы от главной улицы в стороны, изредка - тёмные дверные проёмы без дверей, но мы никуда не сворачивали. Въездной путь закончился толстой башней с распахнутыми настежь красными от ржавчины огромными воротами. Здесь лежал белый, отмытый дождями скелет то ли козы, то ли собаки. Потянулись складские постройки - классические длинные, с узкими окнами под самой крышей цейхгаузы; конюшни, трёхстенная кузня, в глубине которой были видны наковальня и - вот странность! - два, друг супротив друга, горна. - Надо же! Никто не спёр наковальню!
– Станина наверняка вкопана в землю, и тяжесть… Четвёркой лошадей не своротишь!
Начались жилые постройки - многоярусные, с лабиринтами ходов, балконов, лестниц и лесенок. Вдруг Давид придержал лошадь: - Смотри, Томас! Что это там?
– Кажется, мост. - Если есть мост, значит, там ручей. Хорошо бы местную воду испробовать!
И точно, мы свернули, и через минуту копыта лошадей зацокали о каменную, выгнутую изящной аркой над ручьем спину небольшого моста. Миновав его, мы подъехали к маленькому одноэтажному зданию, из недр которого, с шумом и клёкотом выбегал искристый, прозрачный ручей.
– Сильный родник, - уважительно заявил Давид, слезая с лошади.
Он передал мне поводья, подобрался к ручью, кряхтя, наклонился и отведал воды.
– Хрусталь! - поднявшись, Давид повернул ко мне мокрое, с довольной улыбкой лицо. - Лёд и хрусталь!
Сбоку от родника стояло громадное здание - не с дверями, а высокими дубовыми воротами, которые сохранились, видимо, лишь потому, что снять их было никому не под силу. Мы въехали на лошадях - по ступенькам и внутрь.
– Ну что, - сказал Давид, - вполне приличное помещение.
Мало сказать - приличное. Квадрат, шагов сорок на сорок, с дюжиной окон, заколоченных рогожей и досками. На полу - не плахи, а тёсанные в брус брёвна. Камин, в который можно въехать на лошади. В нём - вертел, на котором можно зажарить быка. Вдоль одной из стен - на сорок же шагов лавка, такая широкая, что на ней можно было, откинувшись, лечь, а перед ней - такой же длины стол. Многочисленные ноги его уходили вниз, сквозь брёвна, и, очевидно, это также было причиной того, что стол не унесли, - хотя один край был изрядно выщеплен топором: какой-нибудь заблудившийся странник не нашёл другого топлива для костра. Встав на седло ногами, я дотянулся и содрал с одного окна полусгнившие доски с рогожей. Будет хоть немного света, когда закроется дверь. Мы отвели к ручью и напоили лошадей и, вернувшись, сняли с них сбрую и привязали в углу, насыпав в торбы овса. - Камин затопить нечем, - посетовал Давид, устраиваясь на боку на длинной лавке. - В Англии и без того дерева мало. А тут - всё, что можно - пожгли.