– Чего уставился? – рявкнула я, раздувая щеки.
– Хотел позвать тебя пить чай, – губы снова приобрели спокойное состояние, глаза не казались опасными.
– Сам и пей свой чай. Меня уже тошнит от него, – сказала я грубо, обходя его и направляясь в ванную.
– Катя оторвет тебе голову, если я расскажу ей про твоё поведение, – проговорил он, словно старший брат, наставляющий младшую сестру.
"Гад, вот гад," – подумала я, цыкнула от ненависти и прошла в гостиную.
Он хочет задеть меня, чтобы я почувствовала его превосходство? Но зачем? Я села за стол в ожидании чая, завернулась в плед и поджала губы. Парень, не взглянув на меня, прошел на кухню, взял кружки, поставил их на стол, рядом с моей положил таблетки и, подмигнув, сказал:
– Давай пей, иначе накажу.
Ведет себя, словно мой брат, которого у меня никогда не было. Надувая щеки, я подула на горячий чай, пар обдал лицо, нос снова зачесался. Взяв в ладонь таблетки, предчувствуя их горький вкус, я запила пилюли и со злобой во взгляде сказала:
– Доволен?
Он хмыкнул. Тыльная сторона ладони мягко легла под скулу, пальцы коснулись виска, мышцы около глаз расслабились, веки закрылись. Ник спросил, продолжая так сидеть:
– Всё ещё изучаешь меня как кролика?
– А что? Надоело выполнять эту роль, сам хочешь стать наблюдателем? – высказала я, скоро подняв глаза.
Уголки губ растянулись, слегка обнажая зубы. Ресницы вскинулись, серый пронзительный взгляд вперился в меня. Стараясь держать себя в руках и не снижать хватку, я глотнула чая, словно взяла передышку. Он всё еще смотрел на меня, выплескивая уйму силы, от которой меня трясло и качало, как на пароходе, но, доказывая себе и ему, что я тоже могу быть сильной, стойко держалась под прицелом. Другая рука легла на стол, слегка сгибаясь в пальцах. Звякнула ложечка в кружке, я снова вскинула на него глаза, встречаясь с прямым наблюдением прозрачных озер.
– Очень интересно, что ты там думаешь обо мне, – в его голосе слышалась коварность и любопытство. – Не поделишься?
– Зачем? – беспечно пожала я плечами. – Тебя ведь это не волнует?
Я глядела на него и понимала, что я права. Ему вовсе не интересно, что я там думаю о нем, просто я единственная, кто сознался ему, что слежу за ним. И потому моё исследование становилось совершенно легальным и довольно долгим. Кажется, он сам получает удовольствие от этой игры. Да, самой настоящей игры, где правила знает только он, и лишь он способен трактовать их, как ему угодно. Или правил просто нет?
– Ты необычный объект, совсем не похож на других, – сказала я, помешивая чай.
– Откуда ты это взяла? – он улыбнулся. – Если ты о черной магии, то это лишь блажь юности, не больше.
"Блажь юности, черт бы тебя побрал!" – вскричала я мысленно. "А что за чертовщина произошла с моим платьем? И что значат все эти лукавые улыбки?" Я снова пришла к тому, от чего ушла. Он – демон.
– Нет, я не об этом. В тебе есть что-то, что очень сильно отличает тебя от других.
– И что это?
– Честность, – сказала я уверенно. – Именно честность с самим собой делает тебя сильным и независимым.
– Ты плохо меня знаешь, – лениво ответил он, потягивая чай.
– Тогда ты тоже плохо себя знаешь. Люди видят со стороны больше, чем тебе это кажется.
– Люди? – прыснул он. – Люди? Эти жалкие, слабые людишки? Они не видят ничего, кроме себя и своего эго. Им ничего не надо, лишь бы набить желудок едой, иметь под боком тех, кто безотказен, и даже после этого они будут капризничать и роптать на свою тяжелую долю. Люди, – повторил он и захохотал. – Ты смешная. Однако, ты тоже человек, тоже «люди», – он нахмурился. – Но ты не вызываешь у меня ненависти.
– Ты привык видеть во всех врагов, – отчеканила я, глядя на него строго. – Это не так, еще живы те, кто заботится об общем благе.
– Например, ты, да? – оборвал он меня.
– Нет. Я…– замялась, опустив глаза. – Я думаю о других больше положенного.
– Положенного? У нас, что, всё измеряется в порциях? – снова улыбка, открывающая ровный ряд зубов. – Общество слишком влияет на тебя.
– Зато ты независим, но из-за этого ты страдаешь! – вскочила я. – Ты тоже эгоист!
Он ошеломленно смотрел на меня, слегка раскрыв рот, потом он моргнул, расслабился и засмеялся.
– Да, я эгоист. Но что с этим сделаешь? – брови дрогнули. – Ты сама всё поймешь, когда почувствуешь, что чувствовал я.
Он поднялся, оставляя последнее слово за собой. Что он хотел этим сказать? У него была какая-то психологическая травма, и теперь он не доверяет людям, не любит их? Глупо, но всё возможно. Он не оглянулся, направляясь в ванную. Мне стало стыдно, кажется, я его обидела. Допив чай, я укуталась, вернулась в спальню, упала на кровать и мгновенно уснула. Работа за компьютером вымотала меня, плечи ныли, рука, печатающая больше всего, слегка тряслась и болела при напряжении, горло часто раздражалось кашлем, голова начинала болеть. Мне нужно было скорее поспать. Легла, ощутив приятную негу от чая и собственного тепла, отвернулась к стене, схватив любимую мягкую игрушку, и заснула.