Вечером я долго не могла понять, что происходит. На диване сидели Катя и Ник, дружественно болтая и улыбаясь. Я, умывшись, выслушала нотации в стиле "Почему ты себя так ведешь?" Несколько раз пожалела, что не отказалась от этого раньше, хоть и знала, что подруга старается для меня. Но, видя её недовольное лицо, я выпалила:
– Отстань! Мне ничего от тебя не нужно! Я уже не маленькая и способна справиться сама!
Катя удивилась, услышав от меня такие слова, обиделась и ушла. Ближе к ночи, глядя в окно соседнего дома, где потух свет, я написала ей сообщение и трясущимися пальцами отправила его. Было невозможно сосредоточиться, глаза слипались во время чтения параграфов, шея затекала, ноги не знали, куда себя деть.
На следующий день я поняла, что совершила большую ошибку, прочитав свое извиняющееся письмо подруге и вспомнив наш разговор. У меня не было другого выхода избавиться от её излишней свободы, поэтому я сорвала всё грубо, точно. В ответ мне пришли пару ласковых слов, но я знала, что она уже не дуется, а лишь сохраняет формальности. Поэтому послала ей улыбающийся смайл и спросила про заданную домашнюю работу. День прошел быстро, я перестала чувствовать усталость, вернулась работоспособность, активность и желание петь. Вечером выпила две кружки чая, радуясь продуктивности и выздоровлению. Звонила Катя, строго говорила не идти на следующий день в университет, я, слушаясь, так и поступила. Весь день пролежала на диване за чтением книг, чаепитием и глазением на улицы.
Сегодня утром я, поднявшись, поняла, что нужно еще извиниться перед Ником. Вряд ли наш разговор мог прекратить двусторонний интерес.
Н октября, среда
В университете меня потеряли. Пришлось писать записки якобы от тети. Надеюсь, она об этом не узнает и не открутит мне голову. Взяла список своих долгов и целый вечер разгребала их, но, думаю, это дело затянется еще на несколько дней.
Вообще уже давно перестала узнавать себя. Раньше я была тихой и кроткой, послушной тете и всегда отзывчивой. А сейчас могу и слово грубое вставить, и накричать, и обидеться, и подделать тетушкину подпись. Ох, ну, что со мной происходит? Неужели это всегда было во мне?..
Сегодня было е очень много пар, поэтому я решила пойти к Нику и поговорить с ним. Хотелось бы верить в его благодушие и понимание.
Как только я поднялась на его этаж, запыхавшись, долго смотрела на его дверь. Хотелось развернуться и уйти, сделать вид, что меня здесь никогда не было. Но нет, сейчас я стою тут, буравя бардовую краску железной двери, и не могу ни спуститься, ни подняться, ни позвонить, ни пойти домой. Но это будет неправильно, если я все оставлю так. Он наверняка думает, что я все еще злюсь, ненавижу его или еще что-нибудь, или сам глубоко расстраивается из-за нашей стачки.
Влажной рукой потянулась к звонку. Птички оповестили о непрошенном госте. Быстрый топот пяток. Замок заскрежетал, и дверь открылась.
– Привет, – сказал он удивленно.
– Привет, – отозвалась я слабо.
– Заходи.
Его домашняя широкая футболка была похожа на полотно художника. Я, смущенно опустив голову, прошла в коридор и скинула ботинки. Ник скрестил руки на груди, закрывая разноцветные пятна от акварельных красок. Коротко кивнул в сторону комнаты. Сбросила куртку, повесила ее и медленно прошла за ним.
Хаос. Полный хаос царил в его гостиной… или это рабочая комната? Или спальня? Кажется, эта большая квадратная комната сочетала в себе всё. На полу лежали исписанные и изрисованные листки бумаги, у стены стояла одинокая кровать, на которую каждое утро в спешке бросали покрывало, рядом располагался стол и вычурный стул с волнистыми ножками. Напротив стоял шкаф, за застекленной стороной навалены рулоны ватманов, папки, бумаги, обрывки, испещренные набросками, целыми картинами, зарисовками, деревянная створка скрывала что-то еще.
Хозяин квартиры слегка улыбнулся и спросил:
– Зачем пришла?
– Я хотела извиниться за то, что нагрубила тебе в прошлый раз. Я не хотела, правда, – мой голос нагло подводил меня и сходил на шепот. – Быть может, я кажусь глупой, но мне совсем не хочется так прекращать наше общение.