Он порывисто сел и яростно растер лицом ладонями. После встал с постели, прошелся до окна, и взгляд его нашел арену, доступную взору из этой части замка. Сейчас там было пусто, время тренировок и обучения еще не пришло. Борг спал. Райверн прижался лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза…
— Девчонка на арене!
Десятилетний Райв смотрел с удивлением на девочку, замершую на краю арены. Она прижимала к себе деревянный меч, и взгляд ее серых глаз метался от одного мальчика к другому. Девочка неуверенно переступила с ноги на ногу, но вдруг задрала нос и шагнула на площадку для учебных боев.
— Тихо, дурак, — зашипел один из товарищей Райва. — Это лейра Альвия.
И, как подтверждение его слов, перед девчонкой склонился риор-наставник:
— Моя госпожа, — произнес он, мягко улыбнувшись. Своим подопечным высокородный никогда не улыбался. Всегда был суров и требователен. — Позвольте проводить вас к месту вашего обучения.
— Доброго дня, риор-наставник, — ответила Али, накрывая пальчиками тыльную сторону ладони высокого широкоплечего мужчины. Ему пришлось идти, полусогнувшись, чтобы маленькой госпоже было удобно.
Мальчишки проводили взглядами необычную пару. И когда остальные уже отвернулись, занявшись перешептыванием, Райверн продолжал смотреть вслед будущей лиори Эли-Борга.
— Лиор! — толкнул его в бок локтем приятель.
Дин-Кейр порывисто обернулся и спешно склонил голову, приветствуя господина.
— Доброго дня, высокородные риори, — произнес лиор глубоким низким голосом, в котором не было и тени насмешки над мелюзгой, ожидавшей возвращения своего наставника. Перворожденный здоровался со своими подданными, и неважно сколько лет им было.
Лиор удалился вслед за дочерью и риором-наставником, и кто-то из мальчишек завистливо вздохнул:
— Сам учить будет. Везет же.
— Ага, — согласились с ним остальные.
Райв промолчал, он пожал плечами и взялся за рукоять своего меча, уже настоящего меча. К мальчикам возвращался их учитель. А еще через четверть часа он уже не думал, что где-то за их спинами лиор пестует свою дочь, превращая ее в будущего воина…
Райверн распахнул глаза, снова взглянул на арену и дохнул на стекло, скрывая от себя туманным облачком видения из далекого прошлого. Он вернулся к постели, взглянул на нее и усмехнулся, понимая, что мечтать о сне уже не приходится. Развернулся и уселся на пол и, откинув голову назад, уперся затылком в мягкое ложе.
— Проклятая баба, — проворчал он, глядя в пустоту.
Почему-то совсем не думалось о том, что лиори пыталась выведать тайные помыслы его господина, это вообще сейчас не волновало. Господин… Райверн невесело усмехнулся и покачал головой. Он никогда не мечтал служить другому риорату и другому лиору. Когда-то юному риору грезились сражения и победы во славу Эли-Борга. Кейр — был одним из древнейших высоких родов, приближенные к лиорам. Они занимали важные должности, обладали доверием повелителей…
— Червоточина, — прошептал Райверн.
Он оказался той самой гнильцой, которая опорочила безупречное прошлое рода, бросила тень на славных предков. Если бы Райв вздумал появиться на пороге родного замка, ему бы накинули на шею петлю и столкнули с крепостной стены, не раздумывая и не сомневаясь. Должно быть, они уже давно уничтожили память о рождении предателя. Самого имени: Райверн Дин-Кейр — уже не существует. Это призрак, пустотелое нечто, исчезнувшее с лица земли еще несколько лет назад. И то, что лиори продолжает обращаться к нему по родовому имени, означает лишь одно — она не желает забывать того, кого возненавидела всей душой, и кого приговорила к смерти.
— Поганый Архон и все его твари, — выдохнул риор, подтягивая колено к груди.
Ненависть… Не о том он грезил, сидя на одной из самых высоких башен Борга и любуясь призрачным лунным ликом. Не об этом молил Богов, замерев перед их статуей. Сколько ему тогда было? Кажется шестнадцать… Да, шестнадцать, совсем еще щенок, хоть и мнивший себя взрослым мужем, Райв стоял перед холодным изваянием и шептал…
— Пусть она заметит меня, пусть обратит свой взор, и почувствует то же, что чувствую я, — вполголоса повторил нынешний Райверн за тем юношей, что замер перед ликом Богов. — Зажгите в душе ее искру… Глупец! — с неожиданной яростью воскликнул мужчина, ударив сжатым кулаком по полу.
Глупец тогда, глупец сейчас. К чему эти воспоминания? К чему эта горечь? К чему терзания и боль? Зачем затеплились остывшие угли в душе, разжигая угасшее пламя заново?!
— Не хочу, — мотнул головой риор.
Райверн поднялся на ноги и, вернувшись к окну, вновь прижался лбом к стеклу. Теперь он глаз не закрыл. Это было лишним. Взгляд высокородного и без того был устремлен в минувшую пору, когда в нем жила наивная вера в то, что жизнь прекрасна, и готова осыпать дарами своего сына.