Значит ли это, что Владимир всячески сопротивлялся введению христианства на Руси? На этот вопрос однозначно ответить невозможно. Можно лишь с некоторой долей уверенности (если принимать во внимание противоречивые поступки и действия Владимира) предположить, что киевский князь отнюдь не стремился любыми средствами окрестить древнерусское государство. Он несколько раз отклонял подобного рода предложения, отвечая посланцам Византии, что «еще немного подождет». Иногда он даже в открытую говорил, что в этом вопросе будет следовать своим предшественникам — отцу и деду, которых также уговаривали или принуждали принять христианство.
Но почему взгляды Владимира спустя некоторое время так кардинально изменились и он сам принял крещение, после чего крестил Киевскую Русь?
Разобраться в причинах, побудивших Владимира принять христианство и крестить Русь, помогают предшествующие этому события, конкретные исторические реалии того времени.
Византия никогда не отказывалась от сотрудничества с северными соседями. Вначале, конечно, будучи более мощным и сильным государством, она желала подчинить их себе. Но вскоре стало понятно, что это маловероятно. Еще в VI–VII веках, когда славяне, объединявшиеся в непрочные и кратковременные союзы, совершали беспорядочные набеги на империю за добычей, «данью» — как назывались тогда результаты более или менее успешного военного грабежа, Византия по достоинству оценила противника, сильной стороной которого являлась стремительность нападения, воинская доблесть и умение владеть оружием. Тогда-то и возникла мысль окрестить «варваров», чтобы через религиозную идеологию подчинить их себе. Однако и эта затея не принесла существенного результата.
Христианство проникало на Русь в «довладимировские» времена непосредственно из Византии и через крещеных варяжских наемников, которые прежде служили правителям христианских держав. Константинопольский патриарх Фотий сообщает в «Окружном послании» 866–867 годов о первом крещении народа русь. Здесь новые христиане характеризуются как народ, хорошо известный своей самостоятельностью и воинственностью. Заменив языческую веру на христианскую, Русь приняла епископа, из врага превратилась, в союзника Византии, обещала ей военную помощь. В «Послании» сказано не только о факте крещения, но и об условиях, которые позднее стали постоянными для договоров между Киевом и Константинополем.
Сведения Фотия подтверждаются «Жизнеописанием императора Михаила», который «установил дружбу и соглашение» с народом русь, «уговорил принять крещение». Историк XV века Георгий Кедрин также описывает данное событие. В частности, он указывает, что «народ скифский, прислав в Царь-град посольство, просил сподобить его святого крещения, которое и получил». Скифами по византийской традиции назывались русы.
Таким образом, эти и другие свидетельства дают основания не сомневаться в том, что до Владимира Русь уже сталкивалась с христианством, причем самым непосредственным образом. Сама Ольга отреклась от язычества и приняла христианскую веру — то ли в Киеве, то ли в Царьграде (сведения об этом в литературных памятниках столь неопределенны и противоречивы, что невозможно с точностью установить конкретное место и время ее крещения). В этом она расходилась со своим сыном Святославом, который был воином по духу и по сути и поэтому никогда не стремился принести новую веру в древнерусское государство. Более того, язычество Святослава являлось осознанной идейной позицией, а Византия — врагом, которого следовало побеждать мечом, а не дипломатией.
Тем не менее Ольга не была одинока в своих религиозно-политических стремлениях. В Киеве, среди дружинных и боярских верхов сложилась значительная и влиятельная христианская группа. В нее прежде всего должны были входить верхи купечества, те торговые гости, которых весы константинопольского менялы прикрывали надежнее, чем щит дружинника. Судя по всему, во внешней политике эта группа больше всего желала не войны, пусть даже победной, а союза и прочных торговых связей с Византией. Во внутренней политике ее действия прослеживаются в «уставах и уроках», а программа — в послании, в котором киевляне сообщали князю об осаде города. «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул», — упрекали они Святослава.
Этот упрек был брошен не политику-дипломату, каким хотели видеть князя сторонники христианской партии, а политику-завоевателю, каким тот и являлся в действительности. Но они не совсем понимали сущность его деятельности для блага Отечества.