«Святослав, — пишет Г. Прошин, — стратегически и политически продуманно обеспечивает Руси выход в Каспий, к торговым путям на Восток и тут же перехватывает низовья Дуная. Главная торговая магистраль материковой Европы — Дунай — оказывается под контролем Руси. Трудно понять, как мог у еще, в сущности, молодого человека сложиться такой отчетливо точный план, сосредотачивающий в руках Киева важнейшие пути торгового транзита Европы. План грандиозный, выполнен он был талантливо, решительно и удивительно быстро, практически молниеносно. В Киеве упрекали его, а он отвечал: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и Венгрии — серебро и кони, из Руси же — меха и воск, мед и рабы».
Расширить границы владычества, приблизиться к основному врагу, Византии, — вот в чем состояла главная задача геополитической деятельности Святослава. Ольга же, его мать, фактическая правительница Киева во время многочисленных походов сына, выбирала иной путь. Насущной задачей княжества она считала его сближение с Константинополем.
Но не только для решения этой проблемы она приняла «новую веру» и стала поборницей христианства. Она желала большего, нежели осуществления этой далекой и довольно расплывчатой цели. Ей нужны были более скорые результаты, а таковые Ольга могла получить, породнившись с великой императорской семьей.
Именно для переговоров о помолвке Святослава с византийской княжной Ольга в 957 году отправилась в Царьград. Однако ей пришлось здесь долго ждать: император не принимал ее, ссылаясь на чрезвычайную занятость. На самом деле все выглядело несколько иначе, и киевская княгиня прекрасно понимала мотивы такой неучтивости. Цивилизованная Византия пока еще не допускала мысли о династическом браке с варваром-скифом. Конечно, она страстно желала поставить «этих скифов» на службу интересам империи. Ей нужны были хорошо налаженные экономические, хозяйственные и торговые связи с Русью, ее рынком, ее товарами, но не более того. Традиционные русские товары считались ценнейшим стратегическим сырьем. Долгие века Русь-Россия вывозила на рынки Европы холсты, льняные и конопляные ткани, лес, сало, кожи. Лен и конопля шли на изготовление парусов и канатов, столь необходимых для флота, а это означало господство на море. Из кожи делались упряжь и седла, обувь и походное снаряжение, также необходимые для постоянно воюющей державы. Сало веками являлось практически единственной смазкой, без которой невозможно развитие промышленности. Таким образом, без Руси — либо в качестве надежного партнера, либо — смиренного вассала — Византия никак не могла обойтись. Но и принять предложение о династическом браке она не могла.
Забегая вперед, заметим: время показало, что опасения империи были напрасны. Неприступный город Константинополь был взят штурмом, но не варварской Русью, которая так пугала западную цивилизацию. Он был взят и разграблен христианами-крестоносцами в 1204 году.
Мечтам о сватовстве Святослава и византийской княжны не суждено было сбыться. Император принял гостью в тронном зале дворца 9 сентября 957 года и устроил парадный обед в честь «архонтисы русов» и ее посольства. Пораженный красотой Ольги, Константин заметил: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей», после чего добавил: «Хочу взять тебя в жены себе». Это предложение можно расценивать по-разному, но невозможно представить себе, чтобы правитель христианской империи, один из главных поборников этой веры, говорил всерьез.
У Константина была жена, Елена, и она вместе с ним торжественно принимала русское посольство во дворце. Скорее всего это являлось дипломатичным отказом матери жениха-варвара. Переговоры о династическом браке прошли неудачно, и летописец преобразовал насмешку над цесарем благоприятным для чести княгини образом.
Ольга уезжала из Царьграда раздосадованной. Византия выдвинула грабительские условия вассальной зависимости Русского государства. На прощание княгиня бросила патриарху надменные слова: «Люди мои и сын мой язычники, — да сохранит меня бог от всякого зла». Само собой разумеется, что никакого «зла» от своих людей Ольга не ожидала. Ее слова — утверждение: подданные были и останутся язычниками, крещение Руси не состоится.
Подобная политическая ситуация повторилась спустя сорок лет. Не зря Владимир воспитывался в доме своей бабки, которая оказала на него огромное влияние. Ее уроки не прошли для него даром. Прекрасно понимая, какие выгоды приобретет Русь, укрепив союз с Византией, киевский князь, подобно Ольге, стремится к более тесным связям с империей. По понятиям того времени эти желания могли осуществиться Лишь в случае династического брака обеих держав.