Мне становится жутко, когда я думаю, какое пагубное наследие мы получили от идеологов прежней системы, которые своими несбыточными лозунгами вытеснили из умов людей веру в подлинное спасение и понимание истинных ценностей. Мне страшно, когда я вижу, насколько живучи в нас стадное мышление и мечты о спокойном, беззаботном существовании.
Преодоление трудностей — колоссальный жизненный стимул. Но кто учит тому, что это так же необходимо, как есть и дышать? Конечно, куда легче, когда за тебя все продумано, решено и распланировано на многие годы вперед. Но человеку, который желает сам творить свою судьбу, просто невыносимо принимать такую насильственную заботу о себе со стороны государства. Еще Гораций предупреждал: «Кто спасает человека против его воли, тот поступает не лучше убийцы».
Я понимаю причину недовольства, подобного тому, которое испытывала моя случайная собеседница. Она кроется в стремлении уйти от личной ответственности перед собой, спрятаться за надежные плечи других. Я не могу винить никого из представителей старшего поколения, которые по-прежнему продолжают верить в торжество справедливого распределения жизненных благ — от каждого по труду, каждому по потребностям. Однако я опасаюсь, что такие паразитические идеи укрепятся в сознании современных людей.
Размышляя над проблемой индивидуального выбора и непременно сопутствующими этому выбору заблуждениями, Шопенгауэр писал:
«Как во всех вещах этого мира каждое новое средство, новое преимущество и каждое новое превосходство тотчас же вносит с собой и свои невыгоды, так и разум, давая человеку такое великое преимущество перед животными, приносит с собой свои невыгоды и открывает такие пути соблазна, на которые никогда не может попасть животное. Через них приобретают власть над его волей нового рода побуждения, которым животное недоступно, именно отвлеченные побуждения, — просто мысли, которые далеко не всегда извлечены из собственного опыта, а часто порождаются словами и примерами других, внушением и литературой. С возможностью разумения тотчас же открывается человеку и возможность заблуждения. А каждое заблуждение, рано или поздно, причинит вред, и тем больший, чем оно было больше. За личное заблуждение когда-нибудь придется заплатить и нередко дорогой ценой; то же, в крупном масштабе, и с заблуждениями целых народов. Поэтому нельзя достаточно напоминать, что надо преследовать и искоренять, как врага человечества, всякое заблуждение, где бы оно ни встретилось, и что не может быть безвредных и тем более полезных заблуждений. Мыслящий человек должен вступить с ними в борьбу, должен, даже если бы человечество громко вопило при этом, как больной, которому доктор вскрывает нарыв.
Для массы место настоящего образования заступает своего рода дрессировка. Производится она примером, привычкой и вбиванием накрепко с раннего детства известных понятий, прежде чем накопится настолько опыта рассудка и силы суждения, чтобы бороться против этого. Так-то и прививаются мысли, которые потом сидят так крепко и остаются столь непобедимыми для какого бы то ни было поучения, как если бы они были врожденными; да их часто считают таковыми даже философы. Таким путем можно с одинаковым успехом привить людям и справедливое, и разумное, и самое нелепое — приучить их, например, приближаться к тому или другому идолу не иначе, как проникшись священным трепетом, и при произнесении его имени повергаться в прах не только телом, но и всей своей душой; класть добровольно свою жизнь и имущество за слова, за имена, за защиту самых причудливых пустяков; считать за величайшую честь или за величайший позор, по произволу, то или это и, сообразно с этим, уважать или презирать человека от глубины души; воздерживаться от всякой мясной пищи, как в Индостане, или есть еще теплые и трепещущие куски, вырезанные у живого животного, как в Абиссинии; пожирать людей, как в Новой Зеландии, или отдавать своих детей в жертву Молоху, оскоплять самих себя, добровольно бросаться в костер, на котором сжигают покойника, — словом, можно их приучить к чему угодно. Отсюда Крестовые походы, распутства изуверных сект, отсюда хилиасты и хлысты, преследования еретиков, аутодафе (костры инквизиции) и все то, что можно найти в длинном списке человеческих заблуждений…
Трагизм заблуждений и предрассудков — в практической их стороне, комизм — в теоретической: нет нелепости, которая, если она внушена сначала хотя троим, не могла бы стать всенародным заблуждением».
Где скрывается корень всяческих заблуждений, столь опасных для развития общества? Как мне представляется, в том же нежелании отвечать за себя, в робости перед обстоятельствами, присущей каждому из нас, в стремлении уйти от личного выбора и в страхе перед авторитетом вершителей наших судеб. Мы не умеем (или не желаем) пользоваться величайшим даром, которым нас наделила природа, — разумом.