«Тут явился перед ним человек в священнической одежде по имени Сильвестр, — пишет Костомаров. — Нам неизвестна прежняя жизнь этого человека. Говорят только, что он пришелец из Новгорода Великого. В его речи было что-то потрясающее. Он представил царю печальное положение московской жизни, указывал, что причина всех несчастий — пороки царя: небесная кара уже висела над Иваном Васильевичем в образе народного бунта. В довершение всего Сильвестр поразил малодушного Ивана какими-то чудесами и знамениями. «Не знаю, — говорит Курбский, — истинные ли то были чудеса… Может быть, Сильвестр выдумал это, чтобы ужаснуть глупость и ребяческий нрав царя…» Царь начал каяться, плакал и дал обещание с этих пор во всем слушаться своего наставника».
Так неизвестно откуда появившийся Сильвестр — «человек в священнической одежде» — приблизился к самодержцу и на долгое время завладел его делами и помыслами. Иван Васильевич, в высшей степени подозрительный и недоверчивый, стал следовать его советам и наставлениям практически беспрекословно, не совершая без согласования с ним никакого, даже самого незначительного поступка. Сильвестр был умен и свое давление осуществлял таким образом, чтобы не задеть самолюбия царя, чтобы тот не чувствовал сильной опеки над собой, а представлял себя, как и прежде, самодержцем Русской земли.
Само собой разумеется, что Сильвестр не мог возникнуть из ниоткуда. Вокруг него сразу же образовалась группа единомышленников, которые помогали ему управлять Московским государством. Среди них был Алексей Адашев, которого прежде Иван Грозный приблизил к себе ради забавы, а теперь стал полагаться на него во всех важных государственных вопросах. Почти все, окружавшие Сильвестра и Адашева, были людьми знатного происхождения, влиятельными, отличались широкими взглядами и любовью к общему делу. В их число входили: князь Дмитрий Курлятов, князья Андрей Курбатский, Воротынский, Одоевский, Серебряный, Горбатый, князья Шереметевы и другие. Кроме того, они приобщили к политической и государственной жизни незнатных людей, используя заведенный ранее обычай раздавать поместья и вотчины прежде всего тем, кто был им полезен.
Таким образом, мы не только можем, но и должны предположить, что Сильвестр и его окружение появились рядом с царем вследствие тщательно спланированного и правильно осуществленного политического заговора. Использовав трагическую ситуацию с пожаром, они настроили народ против угнетателей Глинских, уничтожили своих политических оппонентов при помощи москвичей и взяли власть в свои руки.
Сильвестр и его «избранная рада» совершили настоящий переворот как в сознании самого государя, так и в жизни Московской державы в целом. В своей политике они не опирались исключительно на кружок бояр и временщиков, а приобщили к широкой общественной деятельности весь народ. «Царь, — говорит один из членов этой официально избранной рады, Курбский, — должен искать совета не только у своих советников, но у всенародных человеков». Несомненным прогрессивным достижением явилось возникновение в этот период нового, еще неизвестного отечественной истории общественно-политического органа. От имени царя был созван земский собор и земская дума из избранных людей Русской земли. В старину у каждого из племен существовало вече, и постоянные раздоры между удельными князьями не позволяли создать единое вече для всех русских земель. Теперь, когда много русских земель было собрано воедино, ситуация изменилась. Сама жизнь требовала возникновения подобного политического органа.
К сожалению, до нас не дошли сведения о том, из кого и каким образом выбирались депутаты в земский собор или земскую думу. Источники указывают, что произошло это в один из воскресных дней. После обедни царь с митрополитом и духовенством вышли на площадь. Иван Васильевич кланялся народу. Его речь была полна раскаяния: «Люди Божии, дарованные нам Богом! Умоляю вас, ради веры к Богу и любви к нам! Знаю, что уже нельзя исправить тех обид и разорений, которые вы понесли во время моей юности, и пустоты, и беспомощества моего от неправедных властей, неправосудия, лихоимства и сребролюбия; но умоляю вас, оставьте друг к другу вражды и взаимные неудовольствия, кроме самых больших дел; а в этом, как и во всем прочем, я вам буду, как есть моя обязанность, судьею и обороною».