Такое оправдание своей зависимости не могло не понравиться Ивану Грозному. Чародейство, само собой разумеется, — страшное оружие, которому трудно противостоять. А главное — теперь был повод избавиться от ненавистного окружения.
В деле свержения «избранной рады» участие царицы Анастасии несомненно. Сторонники Сильвестра сравнивали его с Иоанном Златоустом, потерпевшим от злобы царицы Евдоксии.
Примирение было уже невозможно. Царское негодование на недавнее окружение усилилось со смертью жены. В июле 1560 года случился пожар, опустошивший всю Арбатскую часть города. Анастасия, до этого долго болевшая, перепугалась, что и предрешило ее кончину в начале августа того же года.
Грозный был в отчаянии. Народ сожалел о царице, считая ее добродетельной и святой женщиной. Враги Сильвестра и Адашева получили прекрасную возможность очернить их окончательно, с тем чтобы больше они уже не стояли на их пути. Это было весьма легко сделать, так как Ивану Васильевичу еще более стали ненавистны те, кто не любил царицу при жизни.
Сильвестр снова был обвинен в колдовстве. Об этом говорили не только Захарьины и их сторонники. Против правящей партии ополчились и те духовники, которые из корыстных побуждений проповедовали всякого рода деспотизм и старались угождать земной власти. Это были уже упомянутые выше «иосифляне»: бывший коломенский владыка Вассиан, чудовский архимандрит Левкий и малоизвестный Мисаил Сукин.
Иван Грозный созвал собор для осуждения Сильвестра. Сам «виновник» на нем не присутствовал: он давно уже находился в отдаленном от Москвы монастыре, спасался там от царской немилости. Ближайший его соратник Адашев, почувствовав опасность, счел необходимым отправиться в Ливонию, на театр военных действий. Остальные единомышленники бывшего фаворита, бездействуя, ожидали сурового приговора.
Таким образом, все было против Сильвестра, его участь по сути уже была решена. Епископы, завидовавшие его возвышению, стали на сторону заговорщиков. Один лишь митрополит Макарий заявил, что нельзя судить людей заочно и что следует выслушать их оправдания. Но противники завопили в один голос: «Нельзя допускать ведомых злодеев и чародеев: они царя околдуют и нас погубят».
Собор осудил Сильвестра на заточение в Соловки. Но его положение там не было таким уж тяжелым. Игуменом в Соловках был Филипп Колычев, впоследствии митрополит, человек, который по своим убеждениям являлся единомышленником опального узника.
Сильвестр оставил после себя особую редакцию «Домостроя» — весьма известного сочинения, которое пользуется популярностью и в наши дни. В ней автор, некоторое время определявший политику Московской державы, дает ряд религиозных, нравственных и хозяйственных наставлений своему сыну. За поучительными строками нетрудно разглядеть портрет самого Сильвестра. Мы видим благодушного, честного и нравственного человека, порядочного семьянина и превосходного хозяина. Самая характерная идея «Домостроя» — забота о слабых, любовь и сострадание к ним. Это подлинная, не теоретическая, лишенная риторики и педантства, христианская жизненная позиция.
Вместе с падением Сильвестра закончилась и деятельность Адашева. Сначала ему велено было оставаться в недавно завоеванном Феллине, но вскоре царь приказал привезти его в Дерпт и взять под стражу. Адашев умер через два месяца после заключения. Естественная смерть, которой, должно быть, позавидовали остальные участники «избранной рады», избавила его от дальнейшего мщения Ивана Грозного и его новых приближенных. Находясь долгое время при царе, Адашев имел возможность накопить огромные богатства, но он не оставил после себя никакого состояния: все было роздано нуждающимся.
С этого момента начинается третий период правления Ивана Васильевича. Мы должны, однако, понимать, что деление на «периоды» весьма условно. Связано оно не только с резкими переменами в самом царе, его политике, но и с теми людьми, которые заменили членов «избранной рады». Это они, потакая нервной натуре самодержца, его слабостям, способствовали тому, что Грозный превратился в тирана.
«Царь окружил себя любимцами, которые расшевелили его дикие страсти, напевали ему о его самодержавном достоинстве и возбуждали против людей адашевской партии, — пишет Костомаров. — Главными из этих любимцев были: боярин Алексей Басманов, сын его Федор, князь Афанасий Вяземский, Малюта Скуратов, Бельский, Василий Грязной и чудовский архимандрит Левкий. Они теперь заняли место прежней «избранной рады» и стали царскими советниками в делах разврата и злодеяний. Под их наитием царь начал в 1561 году свирепствовать над друзьями и соратниками Адашева и Сильвестра. Тогда казнены были родственники Адашева: брат Алексея Адашева Данило с двенадцатилетним сыном, тесть его Туров, трое братьев жены Алексея Адашева Сатины, родственник Адашева Иван Шишкин с женой и детьми и какая-то знатная вдова Мария, приятельница Адашева, с пятью сыновьями… Эти люди открыли собой ряд бесчисленных жертв Иванова свирепства».