Больше всего подействовало на царя бегство князя Курбского. На него, как и на других представителей «избранной рады», было наложено страшное обвинение причастности к гибели царицы Анастасии. Когда происходил собор, обвинивший Сильвестра в измене и колдовстве, Курбский во главе войска находился в Ливонии. В 1563 году он бежал из Дерпта в Вольмар, занятый литовцами. Оттуда он попросил польского короля принять его как политического эмигранта. Сигизмунд-Август не только удовлетворил эту просьбу, но и дал Курбскому в поместье город Ковель и другие имения.
Обосновавшись на новом месте, уверенный в своей недосягаемости, боярин посылал на родину дерзкие и оскорбительные письма, адресуя их непосредственно царю. Невозможность наказать «беглого раба» окончательно вывела из себя раздражительного самодержца. Он дошел до высшей степени злости и тирании, уже граничившей с потерей рассудка.
Русский народ, познавший вкус демократии Сильвестра и его «избранной рады», начал приходить в смятение. Испугались и те, с чьего молчаливого согласия свора негодяев окружила царя и теперь распространяла на него свое пагубное влияние. Задрожали от страха даже его нынешние приближенные, на примере практически уничтоженных противников познавшие, что такое царская немилость.
Нельзя сказать, чтобы сам Иван Васильевич пребывал в полном спокойствии относительно своей дальнейшей участи. Он отлично помнил о жутком пожаре в Москве и о последовавшем за ним народном бунте. Нужно было обезопасить себя и от недовольной его деятельностью знати. Но как? Искусные сценаристы во главе со своим благодетелем начертали план комедии, согласно которому подданные должны были просить царя мучить и казнить их по собственному усмотрению.
Действительно, установление опричнины — это фарс, жуткий по своему содержанию, но мастерски исполненный комедиантами. В конце 1564 года Грозный приказал собрать в столицу дворян с женами и детьми, детей боярских и приказных людей, которых выбрал поименно. Разнесся слух, что он решил покинуть престол. Все съехались, заинтригованные таким известием. Царь появился перед подданными и обратился к ним с речью, в которой сообщил духовным и светским людям, что ему стало известно, будто бы все его ближайшее окружение лишь терпит его правление и не желает в действительности, чтобы царствовал он, а затем и его наследник. С этими словами он положил свою корону, жезл и царскую одежду. А на следующий день со всех церквей и монастырей священники привозили к Грозному образа. Он кланялся перед ними, прикладывался к святым ликам, брал у священников благословение. Потом несколько дней сам ездил по церквам, мастерски изображая покорность судьбе. Наконец, 3 декабря в Кремль приехало множество саней, из дворца начали выносить царское имущество.
В последнем акте этой комедии новый митрополит Афанасий отслужил литургию в присутствии всех бояр; Грозный принял его благословение, дал поцеловать подданным свою руку, сел в сани вместе с царицей и двумя сыновьями и отбыл в неизвестном направлении. Вместе с ним отправились и его нынешние любимцы: Алексей Басманов, Михайло Салтыков, Афанасий Вяземский, Иван Чоботов, избранные дьяки и придворные. Некоторые остались, чтобы сеять в столице панику.
Знать затаила дыхание и ждала, чем закончится дело. Никто не решался потревожить царя в его «уединении» в Александровской слободе. Но и тот уже начинал нервничать: неужели подданные так быстро забыли его?
3 января в Москву к митрополиту прибыл гонец с грамотой. В послании Иван Васильевич объявлял, что гневается на все духовенство, на бояр и окольничих, на дворецкого, казначея, конюшего, дьяков, на детей боярских, приказных людей — словом, на всех тех, кто так или иначе не разделял его взглядов на методы правления. В грамоте также указывалось на многочисленные злоупотребления, на расхищения казны людьми, которые управляли державой в то время, когда он еще был молод. Иван Васильевич жаловался, что бояре и воеводы разобрали себе, своим родственникам и друзьям государственные земли, накопили огромные богатства, но не заботились ни о государе, ни о государстве, притесняли христиан, убегали со службы, а архиепископы и епископы заступались за виновных и лишали самодержца его права казнить и миловать по своему усмотрению. В конце грамоты указывались причины его отказа от престола: поскольку государь не хочет более терпеть такое положение вещей и тягостную зависимость от приближенных, он предоставляет им полную свободу действий в разграбленной державе, а сам удаляется туда, где его Господь Бог наставит.