И я бы даже не обратила на это всё особого внимания, если бы не хлопнула на первом этаже входная дверь, следом дверь в комнату Киры, а следом я не подслушала разговор (о-очень случайно).
— Нина, это трындец, я пошла подслушивать, — прошипела я в телефон.
— А-а-а, обожа-аю, иди, только тихо, а то будет позорище.
— Да, ага, ща. Перезвоню.
Я отключилась от подруги, которая там сходила с ума ещё с вечера, и изловчилась сделать вид, что всё ещё с ней говорю, бродя по коридору.
Наброди-и-ила. Ничего полезного, но кое-что узнала.
— Нет, он кофе ей, блин, варит! — возмущённо шипела Кира.
— С чего взяла? Две чашки в раковине? — голос Алисы звучал странно. Не так злобно, но как-то жалобно.
— Сахар! Никто не пьёт в доме кофе с сахаром, кроме этой мыши! Придавить бы её уже!
— Ты правда думаешь, что он её трахает?
— Ми-илая, я тебя умоляю! — Кира пугающе ледяным тоном провыла такую пугающе-страшную фразу, что у меня сердце в пятку ушло. Левую. — Она тут сколько живёт, столько он к нам не подходит! Ты его таким когда-нибудь видела?
— Не хочу тебя слушать! Не хочу! — завизжала Алиса, а я…. быстро-быстро скрылась из зоны поражения. Ни дай Бог бы нашли меня именно в это время и в этом месте.
Они всё поняли. Они не дуры. А мне пора что-то делать.
Решимости был вагон! Почему? Потому что по дороге домой минувшим вечером Нина прилично так мне промыла мозги.
Перезванивая ей теперь, я даже не знала что сказать.
— Я разлучница, — шепнула я, падая на кровать.
— Ты хуючница, — не в рифму парировала Нина. — Заколебала ныть. Мужик — не телок.
— На чужом счастье…
— Ну, какое счастье, мать моя? Ты с какого сеновала упала? Мужичишка с двумя бабами проживает и не дует в ус! Да его спасать из этого гарема надо! Руки в ноги и пошла трусы кружевные покупать!
— Я не…
— Не такая, ждёшь трамвая, я в курсе. Милочка моя… это всё де-е-етский лепет! Захочешь — не так раскорячишься.
— Ты прямо все пословицы и поговорки собрала, дорогуша, — мой вздох улетел в пустоту. Нина уже меня не слышала.
— Нин. Я уеду.
— С ним?
— Если захочет.
— Захочет, — отрезала моя Гузеева и отключилась сама.
До вечера я прослонялась, как вяленый валенок. Прострадала, промучилась. Голову даже помыла. Вещи в одну кучу свалила. Затаилась. Перепугалась до смерти, что Кира в лицо кислотой плеснёт, ну мало ли. А потом беда нашла меня сама.
— Софушка, ой ты тут! — пропела Кира, и дело запахло керосином.
Если бы у сестрички этот самый керосин был в руке, я бы не удивилась. Чувствовала себя такой ужасной женщиной, которую язык бы не поднялся котиком назвать.
Раз… Два… Три.
— Софушка…
— Сафо, — поправила я, и из глаз Киры на секунду пропал восторг от общения со мной, как будто я в него верила вообще.
— Ты… сегодня к другу своему не собираешься? — спросила Кира, присаживаясь рядом со мной на кровать.
— Нет, — я покачала головой, как капризная девочка, которая хочет дать понять своё “ни хотю”. — А что?
— А мы решили романтик устроить Яну. Вином бедолажку напоить! Ну, устаёт, совсем никакой…
— Мм… ну я из комнаты не выйду, обещаю, — пообещала я, чувствуя, как сердце в груди выколачивает дробь похлеще африканского барабана.
Вином напоить… даст им Ян, точно даст!
— Ну, ...лучше бы, конечно… — начала Кира, но я поспешила перебить.
— Я подумаю!
— Подумай, Софушка, подумай!
И я подумала. Даст или не даст. Вот в чём вопрос.
И вот ответ на все мои сомнения.
О да, я отсюда ни ногой и испарюсь следующим же утром, даже не сомневайся, Кира!
Глава 21. Ян
Смех звенел, как Музыка и я хотел только одного, чтобы он не прекращался. Благо это было практически нереально. Этот звук прочно засел в моей голове...
Тёплая рука сжимала мои пальцы, переплетала их со своими, утягивала за собой.
- Я слишком пьян, - смеялся я, утыкаясь губами в нежную кожу шеи. Целуя мочку женского уха, вдыхая запах волос.
Меня тянули, как будто потусторонней силой. Дальше, быстрее, и даже не давали вынырнуть на поверхность. Я влюблён и пропал.
Но об этом чуть позже.
Дома было очень тихо и темно, но кто-то зажег гирлянды, раскидал по полу подушки и достал пошлейшую штуку в мире: чертово фондю.
Только в фильмах эта дрянь может быть романтичной, дай бог, чтобы Сафо эту дичь не любила!
Я мысленно порадовался, что мышка нигде не упомянула о страсти к фондю, в мои планы такое точно не входило.