– Кажется, ты намеренно испытываешь мое терпение, малыш! – зло процедил эльф. – Не боишься, что оно, в конце концов, лопнет?
Белик очаровательно улыбнулся и лукаво подмигнул.
– Нет, мой милый ушастик. Твое терпение я испытывал гораздо раньше, в караване. А сейчас я его просто использую.
– Гр-р-р…
– Каррашик, он снова дразнится!
Таррэн молча выматерился, в очередной раз признав, что это дрянное создание, по какому-то недоразумению носящее гордое звание Гончей, снова его подставило. Ловко, изящно, умно и так красиво, что аж зависть берет. Ну, надо было быть таким идиотом, чтобы поверить, что злобный мальчишка упустит возможность использовать его в качестве живого щита? Как заслон, тупую деревяшку, которую не жалко, если вдруг сломается?! Поправка: люто ненавидящий его мальчишка?! Да еще узы эти дурацкие… тут ведь не уклонишься, не соврешь, не сможешь даже сопротивляться толком, потому что роль ведомого сковывала его по рукам и ногам! Проклятье! Мерзкий сопляк чуть не с самого начала знал, что «граница» должна благосклонно принять кровь Изиара! Просто потому, что с ее помощью и для его потомков создавался! Не вина Владыки, что много веков спустя открылся новый Проход, и карты старого были безвозвратно утеряны. Не его вина, что в этот раз воспользоваться ими не удалось, а пришлось, как блаженным, тащиться к Торку на хребет, чтобы рисковать шкурами там, где прежде и помыслить никто не мог! Трэнш диаре!! Кажется, этот стервец станет причиной моей смерти ДО того, как мы достигнем Лабиринта! Или же я – его!!
– Ну, малыш…
– Че ты злишься, ушастый? Я же не ошибся, – мило улыбнулся пацан, полируя коротко стриженые ногти. – Неужто еще не понял, что на слово я не верю никому, особенно Перворожденным? И, особенно, Темным? Скажи спасибо, что ты оказался тем, кем нужно, и никакие доказательства больше не требуются. А то, что вперед тебя взял… так я же рядом иду. Не боись, вытащу, если что.
Он дурашливо поклонился и, не стесняясь зрителей, сплясал откровенно издевательский танец.
«Убью, – неожиданно понял эльф, в душе которого вдруг удушливой волной поднялась дикая ненависть. – Доберемся до Заставы, и точно убью. Там меня сдерживать ничто не будет, а слабые места у тебя все-таки есть. И не одно. Тогда посмотрим, насколько ты хорош БЕЗ своей хмеры!»
«Попробуй, Темный. Я буду ждать».
Таррэн вздрогнул, почувствовав натянувшиеся узы, и, неожиданно поняв, что это была НЕ ЕГО ненависть, внутренне содрогнулся. А потом вдруг увидел то, что ему, наконец, позволили увидеть, и застыл красивой статуей на середине движения.
Создатель… да как же это… как он мог? И как я его пропустил?!!
Эльфа словно ведром холодной воды окатили. От внезапной догадки что-то противно сжалось и заледенело внутри, сдавило и мерзко заныло, потому что ЭТО было действительно страшно. До ужаса правдоподобно и невероятно тяжело: сознавать, что тебя гнусно использовали.
Белик, словно получил щедрую похвалу, расплылся в безудержной улыбке. Засиял весь, расцвел, гордо надулся. Вот только глаза у него внезапно заледенели, сузились и блеснули отточенной сталью настоящих эльфийских клинков, красноречиво показав кровному врагу, что он сильно ошибся. Смертельно ошибся в выборе пары, потому что на самом деле ни о каком перемирии не могло быть и речи. Никогда. Только трезвый расчет, умелая игра и холодная констатация фактов. А то, что ему прежде казалось – лишь глупые фантазии и богатое воображение. Даже узы.
«Да, – шепнул в голове эльфа мягкий голос, в котором чувствовалось торжество победителя. И холод… лютый холод приближающейся смерти. – Я всегда тебя жду».
Таррэн содрогнулся снова и против желания всмотрелся в приоткрывшийся на мгновение разум Гончей. Впервые понимая ее мысли, желания, намерения. Впервые касаясь того, чего ему не давали прежде даже почувствовать. И впервые за пятьсот лет ощущая жутковатый холодок между лопатками, подозрительно похожий на прикосновение отточенного эльфийского клинка.
Темная Бездна… но как же он ошибся! Как действительно страшно ошибся, посчитав недавний разговор искренним, а намерения юного Стража – исключительно благими. Нет, Белик не обманул его в словах ни разу, но… о, Владыка Владык! Как же талантливо не договаривал! Как играл на доверчиво предложенных узах, как потрясающе правдиво играл, делая вид, что доверился в ответ хотя бы немного! Как искусно прятал себя, настоящего, под красивой и трагичной маской замученного ребенка! Как ловко использовал свои воспоминания, чтобы заставить его сожалеть! Как изящно разжег интерес, вынудил приблизиться, довериться, а затем с холодным равнодушием сделал то, что посчитал нужным… боги!!!
Похоже, Элиар прав: узы для Белика – всего лишь предлог, чтобы держать кровного врага под пристальным надзором. Чтобы точно знать, когда ждать от него предательства. Маленький Страж был уверен, что предательство непременно будет. Не могло не быть!! А потому открылся ровно настолько, насколько требовалось (конечно! с его-то опытом общения с Траш!), заставил поверить, что все не так уж плохо. Играл с узами, как кошка играет с глупым мышонком. Ловко уклонялся от ответов, умело скрывал истинные чувства, спрятал свою давнюю ненависть до поры до времени. Затаился. Но попутно забрал из головы эльфа все, что хотел, старательно перерыл чужую память в поисках упоминания об Ордене и даже Хрониках; убедился, что в ближайшее время со стороны ушастого подвоха не будет; использовал его везде, где смог. Подставил даже здесь, на Тропе, заставив открыться и использовать силу, которую тот не собирался даже трогать. А вот теперь с холодным равнодушием опытного убийцы признал, что сам ждет лишь повода. Причем, ждет уже очень давно – терпеливо, чутко, расчетливо, как опасный хищник из удачной засады. Словно дикая хмера, которые, как верно отметил Страж, НИКОГДА не приручаются.
Темный эльф вдруг почувствовал на себе внимательный взгляд Траш, ее молчаливое согласие, смешанное с внятным предупреждением: «да, ты прав, мы никогда не забудем», пристальный и холодный интерес этого смертоносного существа, тесно спаянный с таким же ледяным безразличием ее молодого хозяина, а потом понял все и медленно отступил.
Значит, Белик солгал. Значит, умело использовал его, чтобы выпотрошить мысли и намерения так же, как когда-то ему самому пришлось поступить с Литуром. Бесцеремонно рассмотрел то, что посчитал нужным. Вынудил открыться. Заставил поверить. Цинично изучил, как когда-то такой же Темный изучал его самого – словно жалкого жучка, мерзкого таракана, слизняка, неожиданно отрастившего себе крылья. Интересно, но бр-р-р как противно, хотя и надо для дела…
Теперь ты знаешь, глупый эльф, как это бывает.
О-о-о, нет! Не надейся, что понимаешь его, нелюдь! Не думай и не гадай, потому что ответ – вот он, перед самым твоим носом. В холодных зеленых глазах Белика, который неожиданно решил показать тебе краешек правды. Знай: ему не нужно твое понимание, не нужно сочувствие и жалость. Ни от кого в целом мире. Особенно, от тебя. Он слишком давно увяз в ненависти и жажде отмщения, чтобы всего за несколько дней действительно суметь простить. Ту боль нельзя было простить. Ее нельзя было забыть. Как нельзя выкинуть прошлое и отставить ненадолго в сторону. Эта душа давно очерствела и слишком давно не испытывала привязанностей. Она позабыла про чувства. Она действительно умерла. Вместе с восьмилетним малышом, у которого когда-то вырвали сердце и у которого больше не осталось надежды. Она просто исчезла, вместе с его кровью, криком и отчаянием. Сгорела в пламени Огня Жизни. Угасла, как гаснет свеча от порывов свирепого северного ветра. Эту душу слишком долго мучили, пытали, затем безжалостно отбросили и оставили умирать в холодном подземелье Малой Сторожи. А Белик, уходя, уползая оттуда на коленях, просто не посчитал нужным подобрать. Да и зачем, когда жить с ней так больно? И теперь его мало что могло задеть. Так легче, так проще, он сам когда-то признался. Он больше не чувствует сомнения, не знает страха, не боится предательства, потому что его просто некому предавать. Он не страшится будущего, которого у него тоже нет. И не отводит сейчас глаза, бестрепетно выдерживая твой бешеный взгляд, только потому, что ему все равно, что подумает о нем какой-то жалкий Темный. Плевать. Он сделал то, что посчитал нужным: предал… но предал всего лишь врага.