— Хельма…
— И его. Он незаслуженно забыт ныне. В мои времена Хельму молились открыто. Бог воинов. Аптекарей. Гробовщиков. Повитух. Палачей. Колдовок и ведьмаков, тех, кто стоит на грани и за гранью. Именем его поднимали мертвецов, и их же упокаивали… его боялись. У него не искали защиты, но мести и справедливости. И никому не пришло бы в голову стыдиться этой веры. Это то же самое, что стыдиться неизбежной смерти…
— А вы…
— Я и так мечен его знаком, — Владислав коснулся сложенными щепотью пальцами лба. — Однако, сие не значит, что я не могу преклонить голову перед другим алтарем. Люди мерят богов по себе, а это неверно… вам ведь довелось… ощущать его близость?
Себастьян поежился.
И отвечать не стал, но Владиславу ответ и не был нужен.
— На вас еще лежит тень его силы, и боюсь, останется на годы, если не на всю жизнь. Ее не все видят…
— И чем это мне грозит?
Все же Себастьян полагал себя личностью здравомыслящей, и даже божественное внимание, без которого ненаследный князь неплохо себя чувствовал, не в силах было поколебать сие здравомыслие.
— Ничем. Это не проклятье. И не благословение, как думают иные глупцы. Вы не обретете новых способностей, и не утратите прежних. Ваша жизнь по — прежнему будет принадлежать вам…
— Разве что… — Себастьян выжидающе замолчал.
— Разве что сумеречные существа… будут относится к вам с повышенным вниманием. Их манит сила, особенно темная… это… это как аромат холодной воды в жаркий день. Или нектар для пчел…
— То есть, жить мне лучше там, где нет пасек, — мрачно заметил Себастьян.
— Именно.
— Спасибо, что предупредили… а снять это…
— Попробуйте встретиться с другим богом.
Совет можно было бы счесть за издевательство, вот только Владислав говорил вполне серьезно. А Себастьяну подумалось, что боги и вправду слишком уж отличны от людей, чтобы стремиться ко встрече с ними. С этою меткой он уже без малого год живет. Ничего. Притерпелся.
— А все же, как вы…
— Оказался здесь? Вновь же, благодаря своей тетушке… вы ведь встречались с ней. Неуемного характера особа.
— Была, — уточнил Себастьян.
— Была, — Владислав согласился. — Мир менялся и довольно стремительно. Признаюсь, мне весьма непросто было принимать перемены. И потому я вновь вернулся в родовой замок. Я закрыл его от людей, посвятив себя книгам… десятки моих агентов по всему миру занимались тем, что выискивали редкие рукописи. Свитки. Манускрипты. Я оплатил экспедицию в страну Кемет, откуда, по некоторым данным, и появились носфераты. Снарядил два корабля к Новому Свету. Я собрал огромную библиотеку, да и не только библиотеку. Вещи. Предметы. Маска крылатого бога, которому приносили в жертву сердца людей. Плащ из человеческих шкур, что надевали жрецы, совершая молебен. Камни пирамиды, пропитавшиеся кровью и силой… черепа из черного хрусталя… многое иное, за чем охотились люди. Иные вещи просто интересны. Другие слишком опасны, чтобы позволить им оставаться в мире.
— И вы их…
— Храню. Я осознаю, что иные предметы из моей коллекции было бы правильней изничтожить, однако и у меня остались кое — какие слабости. Я слишком стар, и потому ценю вещи, которые старше меня. Испытываю к ним уважение… тетушку привлекла моя коллекция. Вернее некий артефакт, оказавшийся в ней по случаю. Я не полагал его ценным. В нем не ощущалось силы. Обыкновенный клинок. И обыкновенная же чаша из серого камня. Древняя и только. Сработанная столь грубо, что и глядеть на нее было неприятно. Но тетушке в просьбе ее я отказал. И признаться, весьма заинтересовался этой парой. Решил, что она никогда не проявляла пустого любопытства, а стало быть, и предметы эти вовсе не столь безобидны. Моей ошибкой на сей раз была самоуверенность. Полагая себя сильным, едва ли не всесильным, я и мысли не допускал, что тетушка вполне способна бросить мне вызов. Она украша и клинок, и чашу. А вскоре мир содрогнулся… мы все ощутили это. Люди — слабее, а существа сумеречные — остро. Серые земли… это не просто место. Истончившаяся грань. Живая сила, которая кажется легкою… ее так много, что, казалось бы, бери, сколько сумеешь. Пей. Вот только напиться ею невозможно. Мой замок, пожалуй, скопил в себе слишком много иного. А может, и сам переменился. Его притянуло сюда. И меня вместе с ним. Это было несколько… неожиданно. Признаюсь, и мой разум сила несколько затуманила. Не настолько, чтобы вновь превратиться в чудовище, но достаточно, чтобы… захотеть им стать. Этакое примирение двух сторон натуры. — Что Эржбета сделала? — пожалуй, этот вопрос мог занимать ныне лишь мысли историков, да и то, историков крайне непатриотичного толку, чья одержимость поиском истины в значительной мере перевешивала доводы рассудка. Иначе с чего бы им копаться в событиях столь давних.
Столь грязных.
— Мне думалось, вы знаете.
— Предполагаю. Нам… сообщили, что Хольм наслал мор…
— Мор… да, моровое поветрие шло… сильное, — Владислав смежил веки. — Воздух надолго стал гнилым. Многие погибли.
— Погибли? Его остановили…
— Его пытались остановить, — уточнил Владислав. — И моя тетка предложила верное средство. Она принесла чашу, которую всего‑то нужно было наполнить кровью… в древнем храме… столь древнем, что никто и не помнил, когда и кем он был возведен. А поверьте моему опыту, нет ничего опасней подобных строений. Никогда не знаешь, что прячут они на изнанке своей. Их не собирались приносить в жертву… не сразу… чаша‑то казалась не такою и глубокой. Однако, чтобы наполнить ее, понадобилась вся кровь. Не знаю, как она убедила их, тех, кто и вправду приносил людей в жертву. Тетушка всегда умела уговаривать… она призналась, что желала открыть источник силы. В какой‑то мере ей удалось. Что до поветрия, то, когда мир вздрогнул, оно стало меньшим из бед.
Владислав поднялся.
— С тех пор вот, существуем… я и прочие.
— И много этих… прочих?
— Немало. Это место…
— Заповедник для нежити.
Ненадолго задумавшись, Владислав кивнул:
— Пожалуй, верно. Заповедник для нежити… что ж, князь, и нежити, как бы парадоксально ни звучало сие, надо где‑то жить.
С данным утверждением Себастьян мог бы и поспорить, однако же не стал, памятуя, что и хозяин сего уютного замка не является человеком в полной мере.
Оный хозяин, прислушавшись к чему‑то, произнес:
— Я был бы премного благодарен вам, князь, если бы вы взяли на себя труд… несколько поторопить вашего брата и чудесную его супругу. Ужин стынет…
Глава 29. Где повествуется о тайнах прошлого и влиянии, которое оные оказывают на дела настоящие
Каждый народ имеет такую историю, на какую у него хватает фантазии.
Печальная истина, о которой люди сведущие предпочитают не распространяться.
В полицейском управлении было тихо и даже благостно. Дремал за стойкой дежурный, подперев голову кулаком. Рядом, внушителен и блестящ, возвышался полицейский шлем нового образцу. И потянув носом, Гавриил понял, что возвышался шлем не для порядку и презентабельности, коих в управлении и без того хватало, но прикрывая собой пироги.
С капустой.
В животе заурчало, но Гавриил лишь слюну сглотнул да в одеяло закрутился. Пирожки? Небось, на каторге пирожков не бывает, ни с капустою, ни с зайчатиной, ни с иными какими изысками… подумалось, что по пирожкам он будет тосковать особенно.
А еще про Бете… надо было рассказать все, как оно есть, а он промолчал. И выходит, молчанием этим обманул доверие… и вообще нехорошо поступил.
Наставник за этакое точно коленями на горох поставил бы. Вразумления ради.
И прав был бы всецело.
Евстафий Елисеевич огляделся, головою покачал и, склонившись над самым ухом дежурного, поинтересовался этак, по — отечески ласково:
— И чего нам сниться?
— Да… — дежурный приоткрыл левый глаз, осоловелый, сонно — мечтательный, а потому узрев начальство, не сразу и понял, что присутствует оно, так сказать, во плоти. — Вас и сню, Евстафий Елисеевич.