По окончании курортного сезона хозяин, видимо, использовал сарайчик как мастерскую: возле двери стояла циркульная пила, а к ней шел кабель от электрического щитка. Сейчас автомат на щитке был выключен. Я нажал кнопку, и зажегся красный огонек сигнальной лампочки - ток пошел.
Выключив автомат, я повернулся к двери, и снова мне повезло: она закрывалась поворотной ручкой из металла, хотя и довольно разболтанной. Я поспешно приступил к работе: достал из сумки складной нож и, обрезав кабель, зачистил концы. Чтобы найти фазу, пришлось снова включить автомат и проверить на искру. Автомат со щелчком вышибло, а я вздрогнул и непослушными руками намотал оголенный конец на дверную ручку. Потом закрепил другой провод, опять нажал на кнопку и, несколько успокоенный видом красного глазка, вернулся к своей кровати. Для большего эффекта выплеснул на пол воду из чайника. Интересно, сработает ли? Хотя, скорее всего, беспокоюсь зря. Самому бы утром не забыть, что тут наворочал.
В тишине громко трещали цикады, сквозь открытую форточку из посеребренной тьмы втекал прохладный воздух. Неподалеку тихо взвизгнула Гела. Я вспомнил ласковые губы Киры и, улыбаясь, стал задремывать…
Очнулся от скрипа дверных петель, треска вырванного крючка и оборвавшегося стона. Из открывшейся двери пахнуло ночной свежестью, что-то тяжело рухнуло на пол.
Сердце сильно забилось, я вскочил, но к счастью сохранив способность соображать - не сделал ни шага. Нашарил фонарик (незаменимая вещь для ночных походов в уборную) и в желтом пятне разглядел на полу скорченную человеческую фигуру.
Я схватил припасенный брусок, но к двери приблизился осторожно, приставляя ступню к ступне, чтобы самому не получить шагового удара током. Оказалось, что рука непрошеного гостя уже соскользнула с ручки. С расстояния вытянутой руки я угостил его несколькими ударами по голове. Когда взломщик с хрипом вытянулся на полу, я нажал кнопку автомата и нагнулся. Сердце отчаянно стучало.
Но это оказался не тот, с мечом…
Обыкновенный громила: с короткой стрижкой, белки глаз закатились, зубы оскалены. К моему облегчению, хрипло дышал - не так много времени пробыл под током, а мои интеллигентские удары вряд ли сильно повредили его черепушке. Кстати, моя идея могла не сработать, если бы ночной гость не был босиком - наверное, снял сандалии, чтобы ступать потише. В общем, дуракам везет, а я тогда был порядочным дураком. И даже не очень испугался, увидев на полу нож…
Это теперь я понимаю, что тогда меня спасло только чудо. А за чудеса приходится платить.
Я отправил нож пинком под кровать и осторожно выглянул за дверь: вроде бы никого, только чуть светлеет дорожка. Едва сделал несколько шагов по ней, как шарахнулся от темного пятна, а сердце подпрыгнуло - черная собака лежала на траве. Но тут же понял, что это Гела. Неужели убита?
Я глянул на окна второго этажа: не позвать ли Нестора? Но не успел: в угольно-черной тени под воротами что-то шевельнулось, и темная фигура выступила из нее - с лучиком серебристого света в руке.
Мне показалось, что я никак не очнусь от кошмара. Это сейчас я только улыбнулся бы: подумаешь, подослали двух громил. А тогда колени ослабли, и я отчаянно взмахнул руками, пытаясь удержаться за одну из нависших над тропинкой ветвей.
…И ударился костяшками пальцев о перекладину турника - Нестор по утрам делал зарядку и подтягивался на нем. Тут же возникла идея, хотя тоже не оригинальная: я схватил перекладину обеими руками и, когда фигура кинулась на меня, подтянулся и с силой выбросил ноги навстречу.
Удар пришелся будто в каменную стену, фигура с хрипом отлетела и грянулась о незакрепленные створки ворот, так что те загремели. Я опустился на землю и, надев сорвавшуюся сандалию, осторожно подошел. Похоже, нападавший пока не собирался вставать, так что я выглянул в приоткрывшуюся створку.
Гравийное покрытие казалось белой рекой в лунном свете, и в который раз за последние дни я ощутил, как ледяной холод коснулся мокрой от пота спины. Еще одна темная фигура стояла на другой стороне улицы. Пока я смотрел, она подняла руку, будто салютуя, и холодный алмазный свет брызнул с длинного лезвия…
Потом фигура пропала. Я стоял, ошалело моргая, а вокруг начали хлопать двери и загорелся тусклый электрический свет.
Нестор выбежал в одних трусах и первым делом нагнулся над Гелой. Стал трясти, замер и выпрямился, держа между пальцев маленькую пулю с иглой на конце.
– Ну и дела, - озадаченно протянул он. - Первый раз вижу, чтобы воры использовали такое…
Он искоса поглядел на меня, а я содрогнулся, вспомнив Адишский ледопад. Но промолчал, что мне оставалось делать?
Обоих нападавших Нестор ловко, по-матросски, связал. Когда приехала милиция, они уже пришли в себя и хмуро озирались. Милиционеры даже не стали составлять протокол, обычное ограбление. Затолкали злоумышленников в фургон, Нестор вынес бутыль вина, милиционеры выпили по стакану и, забрав бутыль, уехали.
– Выпустят этих обломов, - задумчиво сказал Нестор. - Откупятся. Знаю их, на рынке всегда пасутся. И чего ко мне полезли? Да еще с усыпляющими пулями?…
Он снова испытующе поглядел на меня, и снова я промолчал.
Что меня теперь удивляет, я не унес ноги сразу, а еще несколько дней провел в Крыму. Сейчас-то я научился удирать, камуфлируя это изящным термином 'тактическое отступление'. А тогда из меня только начали выбивать дурь. Но, наверное, меня совсем очаровала Кира…
Днем мы лежали на пляже или прогуливались по крутым улочкам, сохранившимся, наверное, еще с татарских времен. Над тенистыми двориками нависали виноградные лозы, за оградами из дикого камня в листве розовели персики.
Я чувствовал себя легко и свободно в шортах, майке и сандалиях на босу ногу. Рука Киры была горячей от солнца, а ее девичьи округлое лицо в розоватой тени шляпки мне все время хотелось поцеловать. Вечерами шли в парк. На траву и цветы опускались сумерки, таинственный полусвет разливался среди деревьев. Мы находили какую-нибудь скамейку и садились. Целовались сначала робко, оглядываясь по сторонам. Но ливанские кедры или магнолии укрывали нас своей глубокой тенью, и мы распалялись. Однажды Кира со смехом сказала:
– Раздеваюсь, а соседка по палате руками всплеснула: 'Батюшки, да у тебя засос!'. И вправду на шее синяк, это ты меня так нацеловал. Я чуть со стыда не сгорела. Хорошо, она научила одеколоном растирать, к утру все прошло.
Но дальше поцелуев Кира, к моей досаде, больше не шла. Как-то я завел Киру в свой сарайчик, после бесчисленных поцелуев смог наконец расстегнуть купальник и впервые увидел груди Киры - маленькие и будто испуганные на свету. Коричневатые бугорки сосков отвердели под моими губами. Началась молчаливая борьба. Кира то прижимала меня к себе, то отталкивала, не разводя сомкнутых ног.
– Мне нельзя, - прошептала она, задыхаясь. - Вдруг забеременею. Мне тогда… хоть бросайся в море…
Не отвечая, как был в плавках, я взгромоздился на Киру, пытаясь раздвинуть ее бедра. Вдруг ощутил содрогания, а затем мокроту в плавках - от возбуждения у меня произошел оргазм. Я со стыдом оставил Киру и перевалился на спину, с досадой ощущая гладкое бедро девушки вдоль своего.
Кира придвинулась и быстро поцеловала меня в щеку. Она ничего не заметила.
Я купил пачку презервативов, но в последующие дни удобного случая не представилось. Между тем подходило время отъезда. В последний день моего пребывания в Крыму собрались наконец в Ласточкино гнездо. Катер оставлял пенный след, Кира прятала лицо от брызг за моей спиной.
Наконец высокая скала выросла над взбаламученным морем, катер вошел в прохладную тень от зубчатых стен, и я вспомнил, что уже видел этот причудливый замок - в старом детском фильме 'Синяя птица'. Там это был замок Ночи.
Мы поднялись по каменной лестнице. Кира перелезла через парапет и на самом краю обрыва сорвала красный цветок на длинном ворсистом стебле. Присела, покачивая его перед глазами, а потом бросила. Цветок падал долго - красноватое пятнышко над синей бездной вод. Кира задумчиво смотрела ему вслед.