Лицо Лёнчика изменилось, стало самоуверенно-неприятным.
— Я вот одного не понимаю. Зачем родителям урод или умственно неполноценный человек? Мы всем делаем хорошо, а нас осуждают. Моя мать меня, когда я еще был идиотом, терпеть не могла. Стыдилась, унижала.
Аристарх отпил коньяк, и его взгляд задержался на артритных пальцах с распухшими суставами.
— По-разному бывает.
— В девяноста случаях, — Лёнчик вспомнил несчастливое детство, психдиспансеры, детей с таким же, как у него, диагнозом, — родителям такой ребенок не нужен, поэтому ими и переполнены детские дома.
Генерал рассматривал слоящийся ноготь на пальце, банальные рассуждения Лёнчика его мало интересовали.
— Не тебе судить. Я старею.
Положив бумаги в папку, Лёнчик сел напротив генерала, взял придвинутую рюмку.
— Все стареют, это естественный процесс.
— Не зли меня, я слишком быстро старею. Вылетаешь завтра.
— Аристарх, — Лёнчик сложил руки поверх папки, и генерал с завистью посмотрел на его идеальные руки и блестящие ногти. — Вы учтите, что ваш организм изношен возрастом и природными особенностями нашей Зоны. Тело может не выдержать. Сейчас вы получали материал от Ани и меня, и разница составляла сорок лет. С детьми разница подойдет к шестидесяти, и неизвестно, будет ли совместимость.
Генерал побледнел, руки его дрожали.
— Ты… ты, неуч подзаборная, ты кого учишь? Меня? У меня звание академика, я хозяин спецзоны, а ты…
— А я, — Лёнчик встал, аккуратно придвинул стул на место. — Я ваше средство выживания. И если бы не моя и не Анькина кровь, вы бы загнулись еще три года назад.
Лёнчик вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.
Взгляд Аристарха опять задержался на ногте указательного пальца. Он дотронулся до него, и ноготь отпал, оголив язву.
— Я жить хочу, Лёнчик. А на всех остальных мне… — Аристарх плюнул на язву.
Он резко встал. Достал из кармана военной куртки плоскую металлическую фляжку, из ящика стола воронку, входящую в комплект фляжки, и перелил из бутылки немного коньяка.
Пройдя по длинным коридорам, генерал дошел до отсека с надписью на дверях «Медицинский блок». Дежурный охранник открыл перед ним дверь. Аристарх пересек приемный покой, заглянул в кабинет главврача.
Кабинету Геннадия и лаборатории в Зоне, отделяемым от коридора пуленепробиваемым стеклом, мог позавидовать любой исследовательский центр. И в России, и в других странах таких пока больше не было.
Установка на исследование крови по тридцати параметрам. Сканеры всего тела и мозга. Компьютеры последнего поколения, операционные столы в окружении фантастического оборудования — от скальпеля до лазера и с мониторами видеокамер. Видеокамеры были и общего наблюдения, и специальные, дающие не только изображение, но и показывающие температуру органа размером до двух миллиметров; особые капельницы, автоклавы различного назначения и еще много-много медицинского оборудования и инструментария.
У Аристарха лежал длинный список необходимого нового оборудования. Как всегда, миллионов на двадцать.
Геннадий, переодетый в белый халат, смотрел на монитор компьютера, на колонку данных анализа крови сотрудников Зоны. Аристарх запросто зашел в кабинет, на него были настроены все коды дверей Зоны.
— Давно хотел тебя спросить, Гена, как ты относишься к идее перевода сюда нескольких детей?
Геннадий ввел в компьютер новые данные, и на мониторе появилась новая колонка анализов крови.
— Если они ничейные, то нормально. Как я понимаю, их доставка дело решенное. Дети с нужными нам медицинскими данными будут, скорее всего, с тяжелым диагнозом, и переезд сюда — их единственный шанс на нормальную жизнь. У меня по графику обработка данных анализов новых заключенных, есть интересные экземпляры. Вы меня отвлекаете.
— Работай.
У прозрачной двери Аристарх сделал глоток из фляжки.
Академик никогда не напивался, но и абсолютно трезвым после двух часов дня тоже не был. Игнорируя заключения врачей по поводу алкоголя, он провел свои собственные исследования. Алкоголь алкоголю рознь. Лично ему триста граммов в день отличного коньяка вреда не приносили, только поднимали тонус.
Аристарх вышел из кабинета, прошел дальше по коридору и открыл двери с табличкой «Лаборатория». Помещение, особенно после кабинета Геннадия, больше походило на кладовку. У противоположной стены «кладовой» блистал железными дверцами лифт. Генерал спустился на нем на два этажа ниже.