Клычков Сергей
Серый барин
Сергей Клычков
Серый барин
Рассказ-глава
ВСТРЕЧА В РАМЕНСКОМ ЛЕСУ
Пропадал Петр Кирилыч, должно быть, года три или четыре: об нем уже позабыли совсем - пропал и пропал человек..
В Петра и Павла, в Петр Кирилычев день, каждый год Мавра ходила к Ульяне гадать: жив, дескать, Петр Кирилыч иль нет и на какую сторону в поминанье заносить его имя - за здравие иль в упокой...
Ульяна после родов совсем постарела, в волосах у нее, как по первой пороше, ложился редкий снежок, спина перегнулась к земле наперед, глядела она больше под ноги себе и другим, когда с кем говорила, и стала часто в церкву ходить. Гадала она последние годы на угольках... Долго шепчет что-то на них возле загнетки, потом положит... под образа...
Отгадает, словно вольет!..
Про Петра же Кирилыча всегда безо всяких с первого же слова говорила:
- В живости, дескать, Петр Кирилыч, только очень далеко отсюда, скоро будет чудным способом очень богат и почетен, только, когда вернется домой,неизвестно...
Но год прошел, и два прошло, а Петр Кирилыч и вести о себе никакой не подавал... Должно быть, совсем в Чертухино потерял дорогу.
Может, так и впрямь совсем не вернулся бы Петр Кирилыч, если бы не нагнал его Петр Еремеич однажды на тройке: вез он барина нашего Махал Махалыча Бачурина с Николы-на-Пестоши, куда барин ездил богу молиться, потому был большой богомол и память часто по Рысачихиной дочке творил, к тому же невдалеке, в стороне от дороги, стоит Чагодуй, где у барина были дела и большое знакомство с начальством...
Дело было под вечер, лес - одно слово: раменье, если стоят по бокам дороги, как рублевые свечи, и сама дорога по лесу идет, как темные сени в хорошем дому...
Петр Еремеич, зная, что барин не любит попусту трещать и зря толочь языком, сидел на облучке, опустивши ременные вожжи, и тихонько дремал... В ушах у него плыл еще печальный николо-на-пестовский звон и в голове все качалось на тихом вечернем ветру...
Лошади сами бежали привычной рысцой, зная эту повадку Петра Еремеича немного в дороге на козлах всхрапнуть. Впереди ветер перевивал желтые листья, падающие с редких берез на дорогу, и по всему лесу шел гуд, тихий и томный, как звон с колокольни в великом посту..
...Туманило в дальних углах, и там, где стоял молодняк, словно дымилось большое кадило...
В одном месте, почти на самой середине большого леса, где дорога дает крутой поворот, кони вдруг остановились, и Петр Еремеич, больно стукнувшись кудрявым затылком о закраек кибитки, едва не слетел с облучка... ничего вроде как сначала впереди не видать, потом в глазах проморгалось, и Петр Еремеич хорошо разглядел: за дугой стоит человек и держит коренного за повод...
- Кто там? - не своим голосом закричал Петр Еремеич...
- Да это... я... чего ты испужался, Петр Еремеич?
Голос вроде знакомый, а кто - невдомек, только шапка чудная на голове, как воронье гнездо на кусту...
- Мир дорогой, Петр Еремеич,- говорит человек и смеется...
Петр Еремеич так и уперся, не выпуская вожжей...
- Ба-а-а!.. Петр Кирилыч... откудова это тебя нелегкая пропащего несет? - засмеялся и Петр Еремеич.
- Откудова, неведома откудова! - подошел Петр Кирилыч и подал было Петру Еремеичу руку, но заглянул в кибитку и отдернул ее.- Баринка, вижу, везешь?..
Снял Петр Кирилыч шапчонку, держит ее в руке, барину кланяется, а тот из кузова высунулся и тоже Петра Кирилыча вприщурку разглядывает.
- Те-те-те... ты что это, собачий сын, божий человек, большедорожничаешь?..- закричал вдруг Махал Махалыч...
- Что вы, барин? - говорит Петр Кирилыч.- В своем вы уме-разуме? Откелева такое взяли?
- Забыл, что ли? - Барин выпятил ручку из кибитки и на Петра Кирилыча пистолет уставил...
- У меня, барин, память... девушкина... да и помнить-то надо бы больше вам, а не мне...
- Ладно... ладно... куда теперь черти несут?..
- Куда глаза глядят...
- На большую дорогу... кармашки щупать?..
- Я, барин, и так богатый... у меня эн как набита сума: не донесть до дома...
- Чего ж ты лошадям дорогу застрел?..- строго допытывается барин, не отнимая от Петра Кирилыча своего пистолета...
- Да вы бы балушку-то эту спрятали: не ровен час - бахнете в лошадь!
- Отвечай, сучий сын!..- закричал Махал Махалыч, инда по лесу так и пошло перекатным эхом: ай-ай-ай!.. будто повторили на тысячу голосов писклявый баринов голосок сосны и ели...
Петр Кирилыч отшатился от кибитки и испугался не на шутку...
- Чтой-то вы, барин... мы к Петру Еремеичу, как мы с одной стороны... на козлы попроситься хотел!..
- Человек это свойский,- поддакнул и Петр Еремеич, молчавший во время разговора барина с Петром Кирилычем, потому что мало понимал из того, что они говорили, о чем это барин должен так помнить и что Петр Кирилыч забыл...
"Ну да известно: балакирь!" - подумал только Петр Еремеич про себя...
- ...наш, барин, человек!..
- Все вы одним миром мазаны... ты, Петр Еремеич, не учи ученого, поешь сперва хлебца печеного... мало еще домысла... Все вы мазурье,- пискливо вдруг вскрикнул барин на обоих,- полезай, латрыга, я те... земскому представлю!..
- Что ж,- покорно отвечает Петр Кирилыч,- я от начальства не прочь... потому без начальства нашему брату никак не годится... на то наш брат и родится!..
- Ну-ну... заговаривай зубы... лезь весь без остатку!.. чего тут о такую пору шаландаешь?..
- Да эх, барин, мало ли у нашего брата делов: знай собирай в сумку куски, а в спину пинки!..
- Складно это у тебя выходит... лезь, подкидная сума!.. не задерживай!..
Взобрался Петр Кирилыч на козлы, а Петр Еремеич хлестнул лошадей... барин откинулся взад, пистолет в кармашек сунул и на Петра Кирилыча смотрит и улыбается...
- Чтой-то вы, барин, про меня такое подумали? - начал Петр Кирилыч, полуобернувшись назад.
Но барин ему ничего не ответил, только Петр Еремеич сказал:
- Всякий бывает народ!..
- Что говорить: наш брат Исакий бывает всякий, иной человек божий, а за пазухой - ножик!..
- Ишь у тебя как язык-то звонко привешен! - говорит барин, щупая пистолет...
- У него и способия только! - засмеялся и Петр Еремеич...
- Эх, барин... у нас и богатства всего... да и на что оно нам, это богатство... только б стыдно не было видно да голод ворот у рубахи не рвал, а с богатством пропадешь, как с чесоткою вошь!..
Махал Махалыч смотрит на Петра Кирилыча хитрющим глазком, а в глазках у него, как у дикого лесного кота, прыгают огоньки... Заметил Петр Кирилыч эти огоньки и вспомнил лесную трущобу, Буркана и медведя на цепи у ворот, и при этом воспоминанье зазвенел у него в ушах последний предсмертный стон Рысачихиной дочки, и Петру Кирилычу кажется в темноте, что поблескивают это не бачуринские глазки, а Бурканов топор, в темноте занесенный на него со всего размаху... Но и на этот раз Петр Кирилыч не испугался...
- Во, барин,- сказал он после раздумья,- как на свете бывает: иной полезет в святцы, а попадает в острог; кого как полюбит бог!
- Лучше Петра Кирилыча никто заправить не может! - засмеялся Петр Еремеич...
- Поет хорошо, где-то сядет! - мрачно ответил барин и прожег Петра Кирилыча насквозь маленькими глазками, в глазках его раздувалось костровое пламя...
- ...где-то сядет!..
У Петра Кирилыча по-за спине бежит холодок под рубахой.
- А все отчего, милый барин, так с человеком все в жизни его случается: бог больно строг!.. В строготе божией человек обжаднел и вольный дух потерял!..
- Богохульствуешь, еретик!..
- Дак ты, барин, только подумай: на что бог человека сотворил?..
- А на што?.. Ну как, скажи: интересно!..
Петр Кирилыч обернулся совсем к барину и в затылке почесал...
- Видно: на то, неведомо на што... поглядишь на нашего брата, разве правильно ответишь?..