— Без мага? — удивился я. — Как такое возможно?
— Ты знаешь, Тимофей, мой отец первым секретарем горкома был, в крупном городе большой пост занимал. Я – единственный ребенок в семье. С детства крепким здоровьем не отличался. Даже в армию меня не взяли, хотя отец настаивал. Говорил, раз не служил, значит не мужик. А что поделать? Так вот, в детстве болел часто, болеть скучно, начал рисовать. Как оказалось, есть у меня способности к этому. Потом художественное училище закончил. Только можешь себе представить, что меня рисовать заставляли? Стройки разные, передовиков производства, различные соцдостижения. В общем, идеологически выдержанные картины! Иначе как? Я же комсомолец! Отец у меня такую должность занимает. А я рыцарей хотел рисовать, прекрасных дам, витязя какого-нибудь. Как в "Айвенго". Один раз рыцаря изобразил, так меня по комсомольской линии так пропесочили! Хорошо еще, что отец прикрыл. Но тоже высказал. А потом отец умер. Прямо в кабинете. Сердце у него больное было, вот и не выдержало. И началось на меня давление со всех сторон. Как оказалось, отец многим насолить успел, после его смерти разные гады из щелей повылазили. Решили на мне отыграться. И пошло-поехало! Что ни день, меня по матушке склоняют! Говорят, не понимаете вы товарищ Филимонов, политического момента! Нет в вас комсомольского сознания, все в облаках летаете! Рыцарей вам подавай, а вы знаете, что рыцари дворянские титулы носили? И крестьян угнетали? А может вы и сами монархических идей придерживаетесь?
— Крепко они за вас взялись, ничего не скажешь! — сочувственно покивал я.
— Крепко, — подтвердил земляк. — До того дошло, что картины мои комиссия принимать отказалась. Еле смог устроиться в привокзальный клуб, художником-оформителем. И выпивать начал. Однажды надрался до чертиков, зачем-то этот амулет на себя нацепил, и давай во весь голос на судьбу жаловаться. Так мне захотелось очутиться там, где этих поганых рож не будет. Стиснул я звездочку золотую, аж ладонь проколол. В этот момент все и свершилось.
— Как же так? Ведь хоть капля магии нужна? — поразился я.
— Капля-то и была, — ухмыльнулся бывший комсомолец. — Как через несколько лет выяснилось, у меня очень большая предрасположенность к магии была. Даже в нашем мире. Если бы я здесь родился, мог бы великим магом стать. А так, моя крупица, плюс жизненная сила, толчок амулету дали. Мгновение, и я здесь очутился.
— А дальше?
— Дальше? Выкинуло меня почти на границе империи. Там меня хуторяне нашли. Память мне отшибло, только имя свое помнил. Я им говорю "Александр", а они все "Аландр, да, Аландр". Ну так я имя и поменял. Почти три месяца у них жил. Язык выучил. Магов поблизости не было, глушь страшная. Память возвращаться не спешила. А вот рисовать я не перестал. Однажды хозяина хутора на обрезке доски так угольком нарисовал, что все диву дались! Вот и говорит хозяин этот, иди-ка ты в столицу, там свой талант найдешь где применить. Все равно из тебя крестьянина не получится.
— И что, сразу в столицу?
— Ага, прям! Откуда деньги на дорогу взять? Пристроился я к обозу купеческому, всякую грязную работу делал. За это меня кормили. И до города довезли. Колед называется. А в городе, кому я нужен? Можно было бы амулет продать, вещь дорогая, но подумал я, раз это единственное, что на мне было, кроме трусов, значит и продавать не стоит. Память к тому времени еще не вернулась, только во сне образы разные. Думаю, а вдруг я дворянин? И по этому амулету можно будет мою семью найти? Не показывал его никому, боялся отберут.
— Ну а в Коледе как?
— О! Там я себя умно повел! — дед пригладил макушку, словно хваля сам себя. — Пристроился я в одном месте, мусор таскал, да улицы чистил. И нужники тоже. Месяц деньги копил. А потом купил лист бумаги хороший, да карандашей пару. Нарисовал я портрет градоначальника. Видел его несколько раз, когда он по улице проезжал. И подарил портрет ему. Не лично, через охрану передал. Понравился ему портрет, он меня на службу к себе взял. Дочерей у него семь штук было, да почти все на выданье. Вот я их портретики малевал, чтобы женихам рассылать. Потом уже в другой город перебрался, а через несколько лет и в столицу попал. Мне Эдгар Второй титул дал, теперь я шевалье Аландер! Вот так, — смеясь закончил он.