- К черту его! Баран старый! - прокричал Драйган, охваченный резким приступом гнева. - Пусть только попробует что-то мне сделать!
Гнев предал ему смелости, хотя Драйган хорошо понимал, что это ненадолго, и к моменту его возвращения домой, ни от злости, ни от смелости не останется и следа. Но сейчас, глубоко вдохнув, он разом постарался отрезать все мысли об отце и возвращении, и сосредоточится на предстоящей охоте.
«Что сделано то сделано!» - здраво расценил он. - «Назад пути нет».
***
Вопреки всеобщему мнению, близнецам Ронару и Синте не очень хотелось ругаться друг с другом. Да, они оба были упрямы, в отца, оба любили командовать, опять же в отца, и не признавали авторитета друг друга. И все же, свой, мирный способ решения спорных ситуаций у них был. Его нашёл как раз отец Ронара и Синты - Зан. Брат и сестра ругались с малых лет. Ещё до того как научились говорить, они спорили друг с другом на своём личном, никому не ясном языке. Когда же им стукнуло по семь лет, и оба родителя устали каждый день слушать их дрязги и разнимать, Зан усадил детей за стол и показал им большую золотую монету.
«Видите» - сказал он, кладя монету на стол, и пояснил: - «Это последняя монета клана Сизар. Они чеканились в Меркате. Вы же знаете, что это за город, верно?»
Конечно они знали, и практически хором, перекрикивая друг друга сказали:
«Город, который ты штурмовал, папа!»
«Именно!» - воскликнул Зан, демонстрируя свою фирменную улыбку, в которой, с левой стороны, значительно недоставало зубов, а те что были, торчали почерневшими осколками. Густая рыжая борода скрывала порванные с правой стороны губы - следствие удара палицей по лицу. Но недостающие зубы скрыть было нечем, и получив эту травму ещё в первый год службы в ополчение, на остальные девять лет к Зану привязалась кличка - полузубый, которая, впрочем, никогда его не обижала.
«Так вот, когда мы, в составе гвардии герцога Марека вошли в Меркату, моему отряду был дан приказ взять монетный двор. Работы там были остановлены, а готовые монеты пошли на переплавку, чтобы стать уже монетам нашего клана - королевскими золотыми. Но мы, кто брал монетный двор, позволили себе умыкнуть по монетке. И вот моя».
Дети внимательно изучали монету, на видимой стороне которой был изображён щит.
«Эта монета никогда не была ни в чьих руках, кроме моих, понимаете? Ей никто не расплачивался, и теперь уже никогда и не расплатится, так как она больше не в ходу, и подлежит лишь обмену».
«Тогда зачем она тебе, папа?» - спросила Синта.
«Я забрал её как память. Но теперь хочу отдать вам» - Зан поднял монету, продемонстрировав детям другую её сторону, на которой был изображён меч. «Видите, она едина, хоть и состоит из двух противоположностей. Ты, Синта, будешь щитом. А ты, Ронар - мечом. Вам ясно?»
«Почему это Ронар меч?» - возмутилась Синта - «Я тоже могу...»
«Потому, что я так сказал!» - рявкнул Зан и дети вздрогнули. - «Подрастёшь, поймёшь» - быстро смягчился он и хохотнул, хотя дети не поняли, чего тут весёлого, но на лице Ронара в тот момент сияло победное выражение.
«Щит и меч» - продолжил Зан. - «Две стороны, одного целого. Как и вы. Потому я дарю вам эту монету. И теперь, когда вы захотите поспорить о чем-то, вы не станете кричать и колотить друг друга, а подбросите эту монету. Вот так...» - Зан подкинул монету, та покрутилась в воздухе и стала падать. Над самым столом он схватил её и накрыл ладонью. - «Чья сторона будет вверху, тот и победил в споре. Вам ясно?»
Дети заворожённо кивнули, словно отец давал им некое невиданное представление.
«Вот, держите» - он протянул монету близнецам, но тут же зажал её в кулаке, когда они оба, одновременно за ней потянулись.
«Тааак...» - протянул Зан и снова улыбнулся. - «Вот и первый спор. Я подкину её, и мы узнаем, у кого из вас она будет храниться в этом гексале. В начале следующего гексала вы снова подкинете её, и так будет продолжаться всегда. Вы будете передавать монету победителю, но помните, что она не принадлежит никому из вас. Она моя, и я дал её вам обоим. Каждый из вас владеет только половиной, которую я ему назначил, и не более того»
И с тех пор эта монета кочевала от брата к сестре, оставаясь предметом решения множества споров. А когда отца не стало, её значимость для обоих лишь возросла. Они много о чем спорили, много в чем не соглашались, но правило монеты, установленное отцом, считалось сокровенным и никогда не подвергалось сомнению. Синта всегда была щитом, а Ронар мечом, и когда монета решала спор в чью либо сторону, проигравшему оставалось лишь сетовать на несправедливость судьбы, ворчать, бубнить, но принимать волю монеты.