Вот и сегодня утром, решая кто отправится с Ханрисом на охоту за неведомым зверем, они подкинули монету. Она громко стукнула об стол, завертелась на ребре, затем упала стороной меча кверху.
- Гадкий везунчик! - воскликнула Синта, в негодовании хлопнув ладонями по столу.
- Ха-ха! - возликовал Ронар. - Справедливость торжествует! Мужчина отправляется на охоту, а женщина остаётся дома!
- Надеюсь, мужчине там отхватят его причиндалы! - огрызнулась Синта. Доран, семилетний брат Ронара и Синты, который, закусив кулачек, увлечённо наблюдал за ритуалом подбрасыванием монетки, расхохотался заливистым, звонким смехом.
- Прикуси язык, Синта! - прикрикнула на девушку мать, которая месила тесто, в противоположном конце большой комнаты, лишь формально разделённой на кухню и гостиную. - Как ты смеешь желать подобное брату?!
- Вот, вот, мам! - подхватил улыбающийся Ронар, сгребая со стола монету и убирая в карман штанов. - Совсем не ценит мужчину в доме!
Синта скорчила рожицу и показала Ронару язык, что снова вызвало громких смех их младшего брата.
- Мне вообще не нравится, что кто-то из вас туда отправляется, - снова запричитала их мать - Шрийя, и попыталась сдуть выпавшую из под повязанного на голову платка прядку каштановых волос, котора лезла в глаза.
- Успокойся уже, мам. - сказал Ронар, открывая отцовский сундук, и доставая оттуда охотничьи принадлежности. - Всё со мной будет хорошо. Это просто охота.
- Не просто охота! - живо возразила женщина, и стала пытаться тыльной стороной измазанный в муке ладони убрать мешающую прядку. Из этого ничего не выходило, и от того, казалось, Шрийя распалялась ещё больше. - Вы будете охотиться невесть на какое чудище!
Ронар и Синта переглянулись, демонстрируя друг другу одинаковое выражение лица, которое означало, примерно: «Опять она завелась!». Думали они тоже примерно одинаковое - сожалели, что рассказали матери в подробностях произошедших у Сайна ночных событий. И кто их только за язык тянул? Теперь женщина, и так, после смерти Зана, безмерно пекущаяся о своих дитятках, никак не могла успокоиться.
- Подрало бедную девочку! И двух большущих псов!!!
- Не таких уж и большущих, - пробурчал Ронар, продолжая собираться. Синта стала снаряжать ему в дорогу провизии: вяленого мяса, сухарей и сушёных яблок.
- Что, некому больше с Ханрисом пойти? - продолжала бубнить Шрийя. - Вон, у Маллида детина какой вырос. Чего же он не идёт? А вы мне тут нужны. Оба! Хозяйство простаивает. Рук не хватает. А они, вишь... на охоту собрались, на чудище какое-то!
На эти причитания лучше было никак не реагировать, и потому Ронар и Синта продолжали собираться молча, под неустанные причитания матери и под пристальным взглядом, вальяжно посасывающего свой кулак, запихнувший его в рот почти полностью, Дорана.
Наконец Ронар достал со дна сундука меч, покоящийся в кожаных ножнах. То был полуторный клинок, с удлинённой рукоятью, обёрнутой чёрной кожей и широкой гардой, на которой было выбито имя меча - «Песнь Ветра».
- Можно подержать?! - воскликнул Доран, подбегая к Ронару и протягивая к мечу руки.
- Упаси Властитель! - ещё громче завопила Шрийя. - Доран, отойди оттуда немедленно!Совсем ума лишились?! Оружие вам не игрушка!
- Согласен, матушка, - кивнул Ронар, едва обнажая клинок, и любуясь его лезвием. - Но и мы больше не дети. Пора бы уже тебе это понять.
***
В ночной тьме Ханрису не слишком хорошо удалось разглядеть следы у дома Сайна. Но теперь, прибыв сюда утром, охотник сумел изучить их внимательно, хотя и одного только взгляда было достаточно, чтобы понять, что следы эти не принадлежат ни медведю, ни рыси, ни какому-то иному зверю, встреченному здесь Ханрисом за все двенадцать лет жизни в долине. След был длинным и узким, как у человека с очень большой стопой, и Ханрис прикинул, что его рост, при таком размере, должен быть локтей шесть, не меньше. Наведывавшееся ночью существо имело по пять весьма развитых и широко расставленных друг от друга пальца на ногах, каждый из которых кончался длинным когтем.
Когда Сайн вышел из двери своего дома, Ханрис как раз изучал следы, ведущие от конюшни к крыльцу, где неведомый зверь, по-видимому, опустился на все четыре конечности, и, взрывая когтями грязь, бросился бежать.
«Наверное отсюда он и кинулся на Зану» - подумал Ханрис, поднимаясь и кивком приветствуя хозяина дома.
- Как дочь? - спросил он, когда Сайн подошёл. По лицу друга - тёмным мешкам под глазами и усталому взгляду, - было отчётливо видно, что он провёл чертовски скверную ночь, и вполне вероятно, что как и сам Ханрис, вовсе не смыкал глаз. Но Ханрис сразу пришёл к выводу, что будь Зана мертва, Сайн выглядел бы в разы хуже.