Сварог растерянно коснулся пояса – меч он давно снял, садясь за ужин, но призрак в черной кольчуге выбросил перед собой туманное лезвие широкого меча. Пройдя к нему сквозь двойную шеренгу бесплотных зрителей, Сварог притронулся пальцами к мерцающему клинку, и пальцы погрузились в пустоту – невероятно холодную, ожегшую кожу.
– Ищи Доспех Дорана, – сказал старик.
– Дедушка, кому теперь нужны эти сказки, – бросил гвардеец. – Главное, пусть он домоправительнице скучать не даст.
– Доспех Дорана – вовсе не сказки.
– Все равно. О нем вот уж которую тысячу лет ни слуху ни духу. Он спасал владельца от многих опасностей, но сам себя спасти не мог. Сейчас он может лежать где-нибудь на дне океана, в чьей-то забытой могиле или под мостовой любого города.
– Или висеть на стене в доме того, кто понятия не имеет, чем владеет.
– Все возможно… Что же, прощайте, граф Гэйр, до следующего полнолуния…
Сварог был немного разочарован – снова все прошло скучно и буднично. Ни великих истин, ни роковых тайн, ни ужасных чудес. Тихие семейные посиделки… Он остался на месте, а полупрозрачные туманные фигуры попятились к массивным золоченым рамам, слились с полотнами, и вскоре остались лишь неподвижные изображения давно умерших людей – старики в броне, сановники в орденах, осыпанные самоцветами дамы и молодые офицеры. Вполне возможно, что запечатлевший их художник и не продавал душу дьяволу, – о многих талантах во все времена кружили такие байки…
Пальцы, которыми он коснулся лезвия призрачного меча, побаливали, будто отмороженные. Сварог хотел подойти и рассмотреть портреты, но решил, что это можно отложить на завтра. Повернулся и вышел. Меони порывисто подалась к нему:
– Что, милорд?
– Благословили, – сказал Сварог. – Никакой я теперь не самозванец, с чем себя и поздравляю.
– Великолепно! Пойдемте, здесь было так жутко…
– Зажгла бы свет.
– Опять домовой ходит. Такое редко случается, мне страшно.
– Глупости, – сказал Сварог.
– Только не здесь. Слышите?
Сварог прислушался – снаружи, из теплой звездной ночи, долетали возбужденные голоса. Меони скользнула к ближайшему окну, Сварог пошел следом, выглянул за широкий парапет. Он хотел посмотреть вниз, откуда слышались голоса, но невольно задрал голову к небу.
В небе висел огромный желтый диск, размером с футбольное поле, казалось, он вот-вот обрушится на голову, затрещат верхушки деревьев, рассыплется крыша… Диск был покрыт туманными параллельными полосами, темноватыми пятнами неопределенных очертаний, а повыше экватора красовалось круглое алое пятно. «Юпитер, чтоб мне провалиться, – подумал Сварог. – Нет, ну что у них тут творится? Куда перенесло Землю?»
С трудом оторвавшись от впечатляющего зрелища, Сварог посмотрел вниз. Среди деревьев мелькали большие шары неподвижного сиреневого света, цепочка таких же двигалась к лесу со стороны служб. Хрипло, пронзительно заревела неподалеку труба. И сейчас же коридор ярко осветился.
Сварог невольно зажмурился, а когда открыл глаза, увидел спешившего к нему Макреда. Дворецкий ухитрился сохранить величавость даже при беге трусцой, но выглядел чуточку испуганным. Он остановился в двух шагах, пытаясь отдышаться.
– Ну, что там? – спросил Сварог. – Воры лезут?
– Милорд, ваши гвардейцы уверяют, что в лесу видели Гэйр-Бара.
Меони охнула за спиной Сварога.
– А что это за субъект? – спросил Сварог.
– Фамильный призрак Гэйров, милорд. Безголовый медведь, чье появление случается крайне редко и обязательно предвещает большие перемены.
– К добру или наоборот?
– А вот этого, милорд, никогда наперед не знаешь… Гвардейцы клянутся, что он бродил по лесу…
– Так, – сказал Сварог. – Безобразий и убытков от него много?
– Никаких, милорд, это же призрак…
– Тогда к чему весь этот цирк с иллюминацией?
Макред помолчал, вздохнул:
– Я и сам не знаю, милорд. Так уж повелось…
– Кончайте этот переполох, – сказал Сварог. – Пусть бродит, если ему так уставом положено. А вы укажите мне немедленно родовую спальню. Колыбельную петь не нужно, я и так усну на совесть, можете не сомневаться…
Он уже падал в зовущую пропасть сна, когда в сознании, засасываемом болотом покоя, зажглись огненные буквы, как на какой-то стене какого-то библейского царя. Буквы сложились в фразу. В вопрос: «Почему именно меня?»