Штоц ухмыляется.
— Скоро ты это узнаешь. Идём!
Они двигаются к центру города. Чёрный снег прекратился. Только Туча, довольно и утробно урча, следует за ними по пятам.
В ожидании они сидят на холодных ступеньках в часовой.
— Я опрокинул Забор и взял последний оплот Серого города. И тут выяснилось, что один воин ускользнул. А я ведь был в нём! Как ему удалось пережить, принять случившееся и вернуть себя, вновь разжечь огонь сердца? Да так ярко, что его свет слепит меня и я не вижу, где он прячется. Я, Всевидящий Штоц, не вижу! Как ему это удалось? Что дало силы?
Олег молчит.
— Ничего, скоро мы всё узнаем.
— Ты забыл о дружбе, забыл о любви.
— Что?
— Ты забыл. — Олег чувствует, как разливается внутри неведомая сила. — Ты стал таким же, как она, и всё забыл.
— Заткнись!
Одна из плиток пола приподнимается, и из-под неё выглядывает Генка.
— Беги! — кричит Олег.
Но Генка не двигается, он смотрит на Штоца.
— Вот мы и встретились, — ухмыляется тот. — А теперь руки в ноги и сматываемся. — Ветреный, быстро наверх, Мишка там, на площадке. Скорее, у нас считанные минуты, чтобы выбраться отсюда.
Олег бросается вверх по лестнице, думая: что за игру затеял Крид? На чьей он стороне? А может, он просто свихнулся?
Мишка спит или без сознания. Олег тормошит его, но тот не приходит в себя. Тогда он подхватывает его на руки и осторожно несёт вниз. Позабыл о Штоце, думает, как бы им не кувыркнуться. Когда он был взрослым, Мишка казался ему гораздо легче.
— Что ты с ним сделал?
— Он спит, сейчас разбужу.
Мишка открывает глаза.
— Папа.
— Вставай, надо идти, сможешь?
— Да. Это Штоц!
— Мы знаем. Идём.
Они спускаются в подземный ход. Генка делает несколько шагов и замирает.
— Здесь был только один проход, а сейчас два.
— Не успели, — говорит Штоц. — Она постарается сбить нас с пути. Теперь идите за мной.
— Почему ты нам помогаешь? Я с места не сдвинусь, пока ты всё не объяснишь, — говорит Олег.
— Я тоже, — поддерживает Генка.
— Как жаль, что у меня нет меча, — шипит Мишка, с яростью глядя на Штоца.
— Меч тебе не поможет. Она сказала, что человеческая жестокость не знает границ. Во внешнем мире — да, но в сердце граница есть у каждого. Я должен был собрать всю жестокость в одном мире, в одном сердце, чтобы сначала ограничить, а потом уничтожить. Поэтому я полностью отдал ей свою душу и сердце. Вместе с ними я отказался от любви и света. Вполне сопоставимая плата. Теперь я контролирую всех, в ком живёт она, их сердца в моём. Осталось только замкнуть созданный мир тьмы и жестокости на него самого, и он пожрёт себя изнутри. А это можно сделать только из внешнего пространства. Поэтому мне нужны вы как путеводные огни иного мира, мира, в котором просто не может быть жестокости.
— Тогда нам надо идти в Дом, — говорит Ветреный.
— Дом, — произносит Штоц. — Когда-то я знал, что это значит. Но сначала нужно выбраться отсюда и вернуться в Тёмный лес, что является проекцией Заповедного. Из него нам будет легче перенестись к Дому. Идёмте.
— Всё-таки жаль, что у меня нет меча, — замечает Мишка.
— Если мы доберёмся до круга Гран возле Дома, я верну твою маму, — говорит Штоц. — Все невинные души, заключённые в Туче, пройдя через круг Гран, вновь обретут плоть.
— Он не врёт? — спрашивает Мишка, хватая Олега за руку и с тоскливой надеждой, разрывающей сердце, заглядывая в глаза.
— Я не знаю, но такое возможно.
— Тогда пойдёмте скорее! — восклицает Мишка и рвётся вперед.
Они двигаются через всё время меняющий очертания лабиринт, но это их не останавливает. Крид чувствует направление и находит дорогу, воздух становится чище и холоднее.
— Кажется, выходим. Держитесь ближе.
Повернув за очередной угол, они видят сияющую арку выхода и бегут к ней. Первым вылетает Мишка и проваливается по пояс в снег. Генка неловко приземляется рядом.
Да, они вышли в лес, только это был Снежный лес, и когда глаза привыкают к белому сиянию, различают королеву, восседающую на ледяном троне, прекрасную и величественную.
— Прекрасная работа, Штоц!
— Нет, — произносит тот, отступая, — нет!
Королева смеётся.
— Олежек, мы так давно не виделись, я почти рада тебе. Помнишь, как ты создал для меня дверь и подарил целый мир?
— Я не дарил тебе мир.
— Ты прав, мир я взяла сама, но мне бы никогда это не удалось, если бы не Штоц. Желая того или нет, вы так много сделали для меня, мои мальчики.
Выбираясь из снега, Мишка натыкается рукой на что-то острое. Это выпавший из Генкиных ножен меч. Он рассёк ладонь, но молча терпит, закусив губу, сжимая пальцы на рукояти.
— Подойдите ко мне, хочу вас отблагодарить.
Ребята приближаются, Миша прячется за их спинами. И когда они встают у трона, выскакивает вперёд, втыкая клинок в грудь королевы.
— Ах, — вздыхает она, запрокидывая голову, — мой юный последователь, идёшь по стопам отца. Думаешь, это меня остановит? — Её лицо вздрагивает, она опускает недоумевающий взгляд на меч. — Жжётся.
Тем временем Мишка вынимает из кармана старую пудреницу, открывает и дует. Невесомая серая пыль летит в лицо королевы, и та вдыхает её.
— Домик мой, — говорит Миша, — домик твой. Я живу в своём, ты сидишь в своём. А дорога меж ними одна. Кто захочет куда, тот идёт, тот не ждёт. Домик твой, домик мой, заберите своих, заприте и не выпускайте!
Не веря, смотрит королева.
— Тебе не изменить моей сути, не уничтожить!
— Молодец, Мишка! — говорит Крид. — Я помогу, я стану закрытой дверью у каждого в сердце. Ты не выйдешь, Жестокость, но любой сможет войти в твой мир и остаться в нём с тобой навсегда.
— Нет, так нельзя! — восклицает она.
— Да, — соглашается Крид, — я совсем забыл о дороге. Я стану не только Дверью, но и Дорогой, по которой из твоего мира смогут уйти те, у кого в душе больше не будет жестокости и жажды насилия!
Щёлкает, закрываясь, пудреница. Тускнеет, исчезая, Снежный лес. Тёплым ветром, разноцветной волной и ароматом трав, лучистым солнцем и птичьим щебетом проступает, окружает и захлёстывает ребят Мир Спокойствия.
Они бегут к кругу Гран, где уже слышатся знакомые голоса, смех и протяжное мяуканье Монады.
— Мама, мама!
— Мишка! Какой ты!
— Большой? Я большой?
— Да… и счастливый.
Олег, улыбаясь, смотрит вслед убежавшему сыну. Из открытой за спиной двери, в которую превратился Крид, веет холодом Снежного леса.
«Я не могу оставить их там одних, — думает он о Криде и людях во тьме. — Даже тебя я не могу оставить, моя королева. Ты была права насчёт моей любви, насчёт меня…»
И, продолжая улыбаться, делает шаг назад. Дверь закрывается. И последнее, что он видит — глаза сына.