Он дёргается к трубке, но не берёт, лишь усмехается.
«Никто его не найдёт. Тёмного леса не существует в реальности, воспринимаемой обычными людьми. Надо действовать самому и для начала вернуть себя полностью, стать прежним Ветреным мальчишкой. Так, в детстве я вёл в Интернете онлайн-дневник. В нём должны быть сведения о наших делах».
Олег садится за стол и включает компьютер.
«Дневник надо искать на сайте архива».
«Ветреный мальчишка», — вводит он в строку поиска.
«Доступ к дневнику ограничен. Введите логин и пароль».
«Windboy», — забивает Олег в поле логина и дату рождения сына как пароль. Дневник открывается.
*
Марго беременна, а я теряю память. Постараюсь заново пережить и записать всё, что ещё помню.
Когда Якоб извлёк из меня сердце Вика, я увидел свою душу и вспомнил, как попал в Мир Спокойствия. Тогда я сдвинул самосознание и отождествился с жизнью, в которой меня звали Олегом и остались Ян с друзьями. Но в своём стремлении вернуться я не учёл душу Ника, что вобрал в себя в надежде спасти от полного уничтожения. Она принадлежала Миру Спокойствия, и он не отпустил её, а я был слишком слаб, чтобы противиться его воле. А тут ещё со всех сторон нахлынула какая-то беспросветная темень. Сердце Мира Спокойствия притянуло к себе сущность Ника и меня вместе с ним.
Я очнулся на веранде Дома в Заповедном лесу. Площадка перед ним заросла высокой травой, по которой давным-давно никто не ходил. Ветер колыхал яркие беззаботные головки цветов, ясное небо дышало тишиной и безвременьем. В пространстве вокруг ещё чувствовалось некое волшебство, но оно было пустым и заброшенным, как и Дом за моей спиной. Серая веранда с прошлогодними сухими листьями по-над стеной, тёмные, пыльные окна и тоскливый скрип деревянных половиц. Мне не нужно было заходить в Дом, чтобы убедиться, что в нём никого нет. Я ощутил это всем сердцем, и оно сжалось от боли, ибо я помнил его совсем другим. Я сидел на ступенях, плакал, и большой старый Дом плакал вместе со мной горестными скипами, воем пойманного ветра, безысходной тоской.
Я поднял лицо, чтобы вытереть глаза, и в размытом свете увидел, что кто-то вышел из сада и движется в мою сторону. Через мгновение я узнал его, хоть и видел прежде только в сновидениях; вскочил и побежал навстречу.
— Тинк!
Он замер и тоже бросился вперёд, продираясь сквозь высокие травы.
— Тони?!
Мы обнялись, я был счастлив. Тинк таращился на меня и никак не мог поверить своим глазам. А я разглядывал его. На вид он был моих лет, но в глазах и выражении лица просвечивали прожитые тысячелетия, ведь, в отличие от меня, он помнил всё.
— Тони, я уже перестал надеяться, что кто-нибудь вернётся, — сказал он и всмотрелся в меня. — Ты что, опять не помнишь себя?
— Помню, но не всё, хоть и знаю, что я сын Тёмного и Ло.
— Как мне тебя называть?
— Зови Олегом.
— Хорошо.
— А где все?
— Когда нахлынула Тьма, воля королевы ослабла, двери Дома распахнулись, и мы разбежались кто куда. Я было сунулся в Коргос, но он оказался осаждён полчищами нежити. Послонялся по окрестным деревням — все вырезаны подчистую. Поразмыслив, вернулся в Заповедный лес и начал следить за Домом. Но ни в нём, ни в саду никто не объявлялся. А когда пошёл чёрный снег, я перебрался в сад и поселился в шалаше на груше. Здесь снега нет, и хорошо, потому что от этих снежинок жутко тоскливо на душе и жить совсем не хочется.
— Сколько же времени прошло?
— Месяца два.
— Чёрт возьми, эти завихрения времени!
— А что с тобой приключилось? — спросил Тинк, и я поведал наши злоключения с Якобом.
— Думаешь, Якоб в беде? — спросил я, закончив.
— Я думаю, всё сущее в беде. Когда ты появился, я ощутил, как Дом встрепенулся, словно просыпаясь ото сна, ведь он воплощение твоей силы вечной Любви. Он не просто так перехватил тебя меж двух миров.
— Тогда надо выяснить, зачем я здесь.
Дом притих, словно прислушиваясь к нашему разговору, и уже не казался таким старым и пугающе пустым, он звал, манил просторными залами, уютными уголками и множеством интересных секретов.
— Ты посмотри на него, — улыбался Тинк, — только посмотри! — Он тоже ощутил перемены. — Как же он хочет, чтобы мы вошли в него!
Мы стояли у двери, я взялся за холодную медную ручку и глянул на Тинка. Тот ободряюще кивнул. Я открыл дверь и переступил порог. Тинк последовал за мной.
Дом лучился счастливым светом.
— Почему же он плакал, когда я только появился?
— Он горевал вместе с тобой, ощутив боль от расставания с Якобом. Он отражает наши состояния. Когда я заходил в него раньше, я слышал голоса и смех друзей. Я бежал на поиски, и мне казалось, что я их даже вижу. Но это были миражи, воспоминания, Дом пытался воплотить мои желания, но только сильнее ранил, поэтому я и поселился в саду, чтобы не сойти здесь с ума от одиночества.
Тьма продолжает охватывать мир. Она просачивается через червоточины жестокости и злобы в сердцах людей. Мы не сдаёмся, изготавливаем мечи и планируем вновь собрать армию детей. Для этого Тинк отправится в Страну Детей, а я вернусь в свой мир и организую сопротивление в нём. Но с чем я вернусь?
У нас радость. Сначала объявился Монада — Серёжкин кот. Как никогда худой и израненный. Он так нам обрадовался, что полдня не слезал с моих рук или плеч, если я что-то делал. А на другой день и хозяин его объявился. Такой же грязный и потрёпанный. Ревел, как мальчишка, когда мы его встретили, но хоть на руки, дылда, не просился.
Вчера в библиотеке мне попалась старинная книга. Называется «Магия крови и пыли». Раньше я никогда её не видел. Откуда она взялась? Вновь Дом? В посвящении написано: «Детям, не знающим сна».
«Когда ребёнок прикасается к миру, он прикасается душой. Пыль — плоть. Кровь — сила. Заклинание формирует намерение поколений. Предки восстанут из пыли, и кровь души оживит их. Тьма не коснётся тех, кто помнит, кто не спит».
Магия детства. Я читал и учился, я вспоминал то, что жило во мне с рождения. Магия в пальцах, в знаках и рисунках на пыльных стёклах, в шёпоте заклинаний в ладони, в секретиках под стеклом. И, забравшись под кровать, попав в иной, потаённый мир, я шептал вопросы и в скрипах дома, в звуках шагов, в звенящей тишине, в памяти одеял и подушек слышал ответы. А потом стал находить их повсюду, как находил себя, заглянув в зеркало.
Мы втроём сидели на веранде и вспоминали.
— Вокруг нашего двора был деревянный забор, — рассказывал Тинк. — Он не был сплошным. Рейки шли сантиметров через десять. Но это была настоящая граница между моим и чужим миром. В своём дворе я был непобедим. А стоило перелезть через забор и оказаться в чужом, как силы, уверенность и неуязвимость покидали меня.
Серый чесал Монаду за ушами, тот довольно мурчал. Я же вспомнил свой любимый забор.
— Через дорогу от нашего дома был детский сад, а вокруг него — красный кирпичный забор, что огораживал всю территорию. Я забирался на него в самом начале и отправлялся в захватывающее, полное риска путешествие. Я двигался по забору, раскинув в стороны руки для равновесия. С обеих сторон росли плодовые деревья, ветки их создавали на пути интересные препятствия, а также снабжали яблоками и грушами. В садике резвились дети. Когда я проходил мимо, они подбегали и заговаривали со мной. Ловя их любопытные и восхищённые взгляды, я чувствовал себя героем, а они звали к себе играть. Но я никогда не спускался к ним, сад был чужой, запретной территорией. На ней обитала злая старуха, что гоняла меня. Я ненавидел её и боялся, но отвечал дерзко и независимо, потому что знал: на моей земле у неё нет власти. Добравшись до конца забора, я спускался вниз и с гордостью оглядывался на проделанный путь. Знаете, я думаю, нам нужен забор, что оградит наш мир от наступающей Тьмы. Волшебный забор-граница, а на границе воины-пограничники, способные отразить любую атаку неприятеля.