— А при чем тут мы, сэр? — осторожно сказал Клещ. — Мы же ничего не крали.
— Эндрюс сам придумал такой способ успешной сдачи экзамена? — уточнил Лаудер.
— Сам, — пискнул Водомерка. — Мы его отговаривали.
Остальные энергично закивали в знак согласия.
— Хорошо, — сказал Лаудер. — Свободны.
Курсанты потихоньку потянулись к выходу, боясь даже оглянуться назад. У самых дверей их настиг окрик Лаудера.
— Стоять!
Все замерли там, где их застал его голос, Муха уже держался за ручку двери.
— Вернулись все, — приказал Лаудер. — Сели.
Курсанты вернулись на места.
— Никто ничего не хочет сказать Эндрюсу? — холодно спросил он. — Вы были товарищами два года, найдите для него хотя бы пару слов до суда.
Курсанты молчали, боясь даже дышать.
— Жаль, — сказал Лаудер. — Все пятеро отчислены. Чтобы вещи собрали в течение часа и до отъезда не попадались мне на глаза.
— Но мы же сдали… — возмутился Карась. — Вы же сказали…
— Я этого не говорил, — вежливо ответил Лаудер. — Сдал Эндрюс. Один — за всех вас, под действием такого же препарата, от которого вы спали. Он остается. Остальные — на выход.
Головастик поднял голову. Даже если он и хотел что-то сказать, то не мог, просто отмечал, как покидают аудиторию его бывшие друзья.
— Один за всех, — шепнул Лаудер ему на ухо. — Все по-честному.
Глава 3. Шоколад
А жрать, между тем, хотелось адски. Гейл поворочался, посмотрел на часы и натянул на голову подушку – половина второго ночи, шесть часов до завтрака, если он до него доживет. Какой идиот придумал делать завтрак так поздно?
Виноват во всем был он сам. Точнее, виновата была увольнительная в город, которую он получил на половину дня, и которую, как и все свои сбережения, потратил на то, чтобы подцепить и затащить в кино случайную симпатичную девчонку. Ей он купил попкорн и пепси и первую половину фильма просидел под личиной мужественного героя, а вторую жарко целовался, но сейчас приходилось признавать, что поцелуи плохая замена гамбургерам. От голода не только сводило живот, но и сна не было ни в одном глазу.
Гейл полежал на одном боку, на другом и, наконец, сел, с тоской глядя на храпящих счастливцев. Приносить еду в спальню было запрещено, но ведь могла же у кого-нибудь заваляться конфета? Вполне себе могла. Гейл дернул за локоть соседа справа.
— Уоррен!
Тот разлепил глаза и окинул его мутным взглядом.
— Чего тебе?
— Пожрать есть что-нибудь?
— На часы посмотри, псих, — Уоррен отвернулся и натянул одеяло на голову.
Гейл посмотрел, вздохнул и решительно повернулся к соседу слева.
— Тейлор! Эй, Тед!
— Что? – тот испуганно поднял сонную голову над подушкой.
— Жратва есть?
— Нет, — подумав, сказал Тед. — А ты голодный, что ли?
— Сейчас сдохну, — мрачно ответил Гейл.
В лице Тейлора мелькнуло сострадание. Он свесил голову с кровати, открыл ящик тумбочки и пошарил там рукой.
— Жетон есть. От автомата.
— Давай.
Гейл взял у него кругляш, подтянул трусы и вышел в коридор. Торговый автомат был полумеханическим дозатором, другие в училище просто не выживали, и, бросив туда жетон, Гейл с силой надавил на кнопку с шоколадным батончиком. Автомат всосал кругляш и замолк. Гейл подождал, несколько раз нажал кнопку, заглянул в отверстие выдачи товара и тихо стукнул по нему ладонью.
— Ты сломан что ли, сволочь?
Автомат молчал. Гейл несколько секунд боролся с желанием подбить подлому ящику светящийся глаз, и только опасение быть услышанным дежурным офицером его остановило. Обиднее всего было то, что теперь он должен Тейлору жетон, а толку?
За прозрачным пластиком призывно светились горы шоколада и пакетики чипсов. Гейл сглотнул слюну, оглянулся по сторонам и решился. В конце концов, он просто посмотрит, нельзя ли вернуть жетон, чтобы попробовать еще раз. Он уперся лбом в автомат, перебрал незамысловатые коды, хранившиеся у него в декодере, и нашел, как ему казалось, подходящий. Код выдавали для лабораторной работы с киберами, но торговый автомат был куда проще. Гейл активировал код, как их учили на занятии, декодер в плече подал признаки жизни, пространство вокруг приобрело размытый контур, а в животе возникло знакомое чувство провала. Через секунду связь с реальностью прекратилась: окружающий мир превратился в переплетение светящихся полос, наполненных вибрацией — он вошел. Цепи автомата были короткими и примитивными, как у калькулятора, но у Гейла даже они вызвали восторг. До этого они дрифтовали под присмотром преподавателя, всего пару раз, и выполняли только его команды. Быть самому себе хозяином оказалось куда интереснее.