Пятым членом Директории стал Этьенн-Франсуа Летурнёр — бывший капитан инженерных войск. Он был самым незначительным из всех своих коллег. Не имея собственных убеждений, он сразу же примкнул к Карно и по большей части голосовал так же, как и он. Летурнёр не пользовался особо большим уважением, не отличался выдающимся умом и какими-то особыми способностями. Его избрание удивило очень многих. 19 мая 1797 года он по жребию первым должен был уйти из Директории.
Комитет общественного спасения практически прекратил свою деятельность в день роспуска Конвента — 26 октября 1795 года. Соответственно, Директория начала работать в ноябре 1795 года. Пять директоров разделили между собой дела в соответствии со своими склонностями и способностями: Ляревелльер-Лепо занялся народным просвещением, науками и искусствами, Ребелль — организацией финансов и дипломатией, Летурнёр — морским ведомством и колониями, Баррас взял на себя заботы о полиции и внешнем представительстве, а Карно посвятил себя военному делу.
К удивлению многих, Камбасерес в состав Директории не вошел. Ему это просто было не нужно. То, что два директора всегда были в оппозиции к трем другим, говорило о том, что ни о каком единстве исполнительной власти не могло идти речи.
Директория не была диктатурой, предназначенной для спасения отечества, как та, которая оказала столько услуг революционной Франции. Законодательная и исполнительная власти находились по отношению друг к другу в положении, почти неизбежно вызывавшем между ними антагонизм.
Это было на руку Камбасересу. Он рассуждал так: с одной стороны, Директория должна была быть эффективной, с другой, — она не должна была стать слишком сильной. Нетрудно заметить, что последняя идея во многом превалировала над первой: исполнительная власть была фактически подчинена законодательной.
Таким образом, Камбасерес, до конца октября 1795 года бывший председателем Комитета общественного спасения, а уже в октябре 1796 года ставший председателем Совета пятисот, остался во главе реальной власти во Франции. Заметим, что возглавить Совет старейшин (высшую и более престижную палату Парламента) Камбасерес не мог по определению: ему не позволял это сделать его статус холостяка.
Члены же Директории, получившей ужасное наследство в виде огромных государственных долгов, послевоенной разрухи, голода и враждебности прессы, приобрели на свою голову лишь одни неразрешимые проблемы.
Государственный переворот 18 фрюктидора
Как известно, в мае 1797 года на место Летурнёра был избран французский посланник в Швейцарии бывший маркиз Франсуа де Бартелеми. Позиции оставшегося в одиночестве Карно резко ослабли.
18 фрюктидора (4 сентября 1797 года) стремившийся к верховной власти в стране Баррас, опираясь на десять тысяч штыков генерала Ожеро, разогнал Совет старейшин и Совет пятисот, приказал арестовать большинство их депутатов, а заодно и своих противников в Директории Карно и Бартелеми. Бартелеми был схвачен и отправлен в ссылку, а Карно воспользовался случаем и, выпрыгнув из окна своей квартиры, тайно бежал в Женеву.
Солдаты Ожеро действовали решительно и четко: за несколько часов были аннулированы выборы в 49 департаментах, 177 депутатов отстранено от выполнения своих обязанностей, закрыты 42 оппозиционные газеты. Баррас торжествовал. На два освободившихся места в Директорию были избраны новые директоры — ничего особо собой не представлявшие Франсуа де Нёфшато и Антуан Мерлен.
Фактически это был государственный переворот, но Камбасереса он удивительным образом не коснулся. Свой председательский пост в Совете пятисот он оставил за три месяца до переворота (27 мая 1797 года), уступив свое место генералу Пишегрю.
Вот что пишет по этому поводу историк Жак-Оливье Будон: «Он проиграл на выборах и вынужден был отойти от политической жизни, чтобы вернуться в нее в июле 1799 года в качестве министра юстиции».
Но это выглядит слишком просто — «проиграл на выборах». На самом деле Камбасересом будто бы управляли какие-то высшие силы, и он всегда уходил со сцены в самый подходящий для этого момент. Ведь что последовало за этим? Подвластная Баррасу Директория фактически объявила войну законодательной власти, причем войну не на жизнь, а на смерть. А преждевременная смерть никак не входила в планы Камбасереса.
Что стало с генералом Пишегрю и многими другими депутатами, хорошо известно. Кто-то из них бежал из страны, кто-то был арестован и сослан на верную погибель в малярийные болота Гвианы. По данным Фридриха Кирхейзена, «из 209 лиц, осужденных на ссылку, 35 погибли от болотной лихорадки, а 85 тяжело заболели».