Относительный покой в офисе, где толклись только семь пар ног, продолжался лишь до того момента, пока в обе двери не ворвалась толпа, взбудораженная событиями прошлой ночи. Начались бесконечные вопросы, на которые вроде бы не было ответов.
Мервин Тэк любил такую суету. Полиция, репортеры, просто любопытные... Он с жаром приветствовал каждого. Его кандидат не только остался жив, но и совершенно очаровал всех, задававших вопросы. Оператор ТВ направлял в лицо отцу яркий прожектор и записывал на пленку искренность его улыбки. К местным газетчикам прибавились корреспонденты нескольких ежедневных центральных изданий. То и дело мелькали вспышки фотоаппаратов. Микрофоны подставлялись к каждому, едва открывавшему рот. И я играл свою крошечную роль, просто улыбался и улыбался, и был ужасно мил с каждым, и все вопросы переправлял отцу.
Кристэл попыталась продолжать работать, но ее так прижали к столу, что ей пришлось отказаться от этого намерения. Иначе ее могло бы смыть с места, как груз с корабля. Она саркастически заметила, что едва ли было бы больше переполоха, если бы Джорджа Джулиарда убили.
– К счастью, его не убили, – ответил я, подтягивая табуретку к ней, чтобы нам обоим закрепиться хотя бы на одном месте.
– Он споткнулся из-за шума выстрела? – спросила она.
– Нет, он споткнулся раньше.
– Почему вы так уверены?
– Потому что звук такой специальной пули приходит после самой пули.
Она недоверчиво взглянула на меня.
– Я учил это на уроках физики.
– Сколько вам лет? – спросила она, изучая мое безбородое лицо.
– Семнадцать.
– Вы даже не можете голосовать!
– По правде, я бы и не хотел.
Она посмотрела туда, где отец скромностью и грацией завоевывал союзников среди журналистов.
– Я встречала очень много политиков, – проговорила она. – Ваш отец совсем другой.
– В каком смысле?
– Разве вы не чувствуете его силу? Наверно, вы не можете чувствовать, ведь вы его сын. Вы слишком близки к нему.
– Иногда чувствую. – Мне бы надо сказать, что его сила ошеломляет меня.
– Вспомните прошлый вечер, – без паузы продолжала Кристэл. – Я сидела там, в зале, в последнем ряду. От него нам всем стало светло. Он прирожденный оратор. Я имею в виду, что, хотя я знаю всю эту кухню, он заставил биться и мой пульс. Бедный старый Денннс Нэгл. Он был симпатичный, достойный человек. Довольно способный, работающий в спокойной манере. Он бы никогда не смог заставить толпу вскочить на ноги и выкрикивать приветствия, как вечером.
– А Оринда смогла бы? – спросил я.
– Нет. – Кристэл явно удивилась. – Она не умеет заставить людей смеяться. Но не судите о ней по вчерашнему вечеру. Она полностью отдавалась работе с избирателями. И всегда была рядом с Деннисом. Она очень обиделась, что ее не выбрали на место Денниса. Ведь, пока ваш отец не встряхнул избирательный комитет, ей никто не мог противостоять.
– Фактически, – проговорил я, – если у кого-то и есть мотив убрать с дороги моего отца, так это у нее.
– Ох, но она бы никогда такого не сделала! – Кристэл искренне испугалась. – Знаете, она иногда бывает очень милой. Мервин любит ее. Он был совершенно выбит из колеи. Ведь он надеялся, что ему придется работать на выборах в ее пользу. Он готовился к этому.
Мое первое впечатление об остром язычке Кристэл основывалось только на внешнем виде. Она была добрее и терпеливее, чем казалась. Я подумал, не болела ли она раньше анорексией <Анорексия – болезненное отвращение к пище.>. В школе я встречал девочек с анорексией. У одной из них выпали почти все зубы.
У Кристэл зубы ровные и белые, но их редко видно из-за чересчур серьезного взгляда на жизнь. По-моему, ей лет двадцать пять – двадцать шесть.
И она мало чего получает от жизни, чтобы часто улыбаться.
Мервин Тэк, зигзагом пробравшись сквозь гудевшую толпу, коснулся моего локтя. Он сказал, что уже пора подумать о том, чтобы повезти отца на сегодняшнюю встречу с избирателями в отдаленный город Куиндл. Избирательный округ раскинулся на большой площади, и населенные пункты разбросаны далеко друг от друга. Мервин дал мне карту дорог с отмеченным местом назначения.
– Вы уверены, что справитесь? – Он с сомнением разглядывал меня.
– Да, – ответил я с большей убежденностью, чем чувствовал на самом деле.
– Один инцидент, вроде вчерашнего, подарок небес, – объяснил он. Вдобавок к нему автомобильная катастрофа – это уже слишком. Нам не нужны слухи, мол, с кандидатом вечно что-то случается.
– Не нужны, – согласился я. В другом конце комнаты отец позвякивал ключами от "рейнджровера", чтобы привлечь мое внимание. Я подошел к нему и взял ключи. А он, оторвавшись от болтавших доброжелателей (полиция и репортеры давно уехали), опираясь на трость, прохромал через офис к двери на стоянку машин.
Толпа порождает толпу. У выхода, на улице, стояла группа людей. Они хлопали и улыбались отцу, и тянули кверху большие пальцы. Окинув взглядом стоянку машин, я посмотрел туда, где мы вчера оставили "рейнджровер", когда в полдень приехали из Брайтона. Отец попросил меня подогнать машину, чтобы ему не пришлось ковылять так далеко.
Со смутным подозрением я направился к лимузину и с ключами в руках остановился возле него. День был ясный, и на серебристо-золотых гирляндах опять играло солнце. Постояв с минуту, я повернулся и подошел к отцу.
– В чем дело? – чуть раздраженно спросил он. – Ты не можешь вести машину?
– Она застрахована для водителя моего возраста?
– Да, конечно. Иначе я не предложил бы тебе сесть за руль. Бен, иди и подгони ее сюда.
Я нахмурился и вошел в офис, не обращая внимания на его неудовольствие.
– Вам уже пора ехать, – с таким же нетерпением встретил меня Мервин. – Ведь вы сказали, что можете вести машину Джорджа.