– Вы серьезно?
– Да, вполне серьезно.
Эми взяла пулю, сощурившись, поглядела на нее и протерла краем кардигана. Это уж слишком для оставшихся отпечатков пальцев, подумал я.
– Ладно, – бодро согласилась Эми, пряча пулю в карман, будто награду. – Я не сомневалась, что вы знаете, как мне с ней поступить.
Она пригласила отца посмотреть ее лавку, но он смалодушничал и послал меня. Так я очутился в лавке и стоял, вытаращив глаза на шестифутовую безобразную трость и на плетеную вешалку со всякой всячиной, находившуюся недалеко от окна и остановившую полет кусочка металла.
– Я теперь называю ее etagere <этажерка (фр.)>, – печально проговорила она, показывая на вешалку. – Но все равно никто не хочет ее купить.
Не думаю, чтобы вы?..
– Нет, – отказался я. Мне были не нужны ни серебряные ложки, ни детские игрушки, ни поношенные платья, аккуратные и чистые, подготовленные для продажи.
Я вывел "рейнджровер" из безопасного убежища, забрал отца и (следуя нелюбезным указаниям Мервина) нашел в лесу неожиданно великолепный дом Полли. Всю дорогу до ипподрома она провела на заднем сиденье, с юмором пересказывая содержание нескольких телефонных звонков, которые успела сделать.
Одних убеждала, других заманивала, как осла морковкой.
– Мистер Анонимный Любовник Уайверн, – рассказывала она, – в последнюю минуту получил очаровательное приглашение поиграть в гольф на самой престижной в графстве встрече любителей. Ему надо было быть айсбергом, чтобы отказаться. И он вместе со своими драгоценными клюшками должен туда поехать. Таким образом, мы убрали его с дороги.
– Как вам удалось? – восхищенно спросил отец.
– Взаимная выгода, – туманно объяснила она. – И вскоре после этого Оринда получила приглашение на скачки в ложу распорядителей:
– Туда, куда мы едем! – воскликнул отец.
– Неужели! – поддразнила его Полли. – Бенедикт, – переключилась она на меня, – я даю вам Оринду без любовника, так что не теряйте времени даром.
– Но что он может .сделать? – запротестовал отец.
– Он знает, – возразила Полли. – Не могу вам сказать, как он это сделает, но верьте, Джордж, своему сыну. – Полли опять повернулась ко мне.
– Оринде плевать на скачки. Но сегодня она поедет туда, потому что там самая лучшая приманка для сноба – герцог. Он – один из распорядителей. Вам придется соперничать с ним. Думаете, справитесь?
– Не знаю, – почти беспомощно пробормотал я. Прямолинейный язык Полли всегда обескураживал меня, хотя ежедневные отвратительные разговоры в конюшне проходили мимо ушей.
– Попытайтесь, – напутствовала она меня.
Когда мы вошли в комнату, предназначенную для ленча, Оринда уже наслаждалась коктейлем из омаров с нарезанным кубиками огурцом. Наше появление привело ее в ярость, но она мало что могла сделать, только если поперхнуться. Герцог, сидевший рядом, деликатно похлопал ее по спине. Она выпила вина, чтобы прийти в себя.
Герцог поднялся и с видом заговорщика поцеловал Полли в щеку. Оринда вздрогнула и дернулась, как рыба на крючке.
На ней был белый полотняный костюм с зеленым шелковым шарфом, развевавшимся из-под черной сумки из кожи ящерицы. Сумку она повесила на спинку стула. Холеная, с гладкой кожей, она легко затмевала любую женщину в комнате. Особенно Полли, которая одевалась так, будто сомневалась, куда ее занесет и какой будет погода.
Отец пожал всем по очереди руки. Очевидная внутренняя сила заставляла каждого обратить на него внимание, хотя в комнате было много могущественных мужчин. Оринда не сумела скрыть ненависти.
– Мой сын Бенедикт, – говорил он, представляя меня. Но они не отрывали взглядов от отца, почти не замечая сына.
– Могло быть, что я встречал вас раньше? – неуверенно спросил герцог. – Вы не участвовали в скачках, соперничая с моим сыном Эдвардом?
– Да, сэр. В Таучестере на прошлую Пасху. Он победил.
– Вы пришли третьим! – Герцог, вспомнив, улыбнулся. – Это был день рождения Эдди. Мы устроили импровизированную вечеринку, чтобы отпраздновать. Вы там были.
– Да, сэр.
– Ничего нет равного скачкам, правда? Эдди говорит, это лучшее из всего, что есть на земле.
Отец резко взглянул на меня.
– Самое лучшее, – подтвердил я.
– Согласитесь, – герцог обратился к отцу, – что для молодых людей это должно быть только хобби. Любитель не зарабатывает на жизнь. Лучшие любители обычно способны победить профессионалов, но по некоторым причинам в наши дни такого почти не случается. Эдди нужно работать. Любители не могут вечно ездить верхом. Надеюсь, ваш Бенедикт это понимает. Эдди говорит, что Бенедикт хороший парень. Садитесь, мистер Джулиард. Сегодня отличный ленч.
Он усадил отца рядом с собой, а по другую сторону возле него сидела Оринда. Для нее праздничный день сменился сумерками, хотя солнце продолжало ярко светить. Она оттолкнула недоеденный коктейль из омаров, словно больше не чувствовала его вкуса. И ей с трудом удавалось справляться с окаменевшими мышцами лица, чтобы улыбаться хозяину.
Полный, лет шестидесяти, герцог выглядел скорее энергичным, чем патриархальным. Бизнесмен, богатый житейской мудростью, он управлял скачками как директор, а не как номинальный председатель. Его сын, Эдди, сам хороший парень, как-то указал, что завидует мне – у меня есть время на скачки. Его отец настаивал, чтобы он зарабатывал на жизнь. Ну, печально подумал я, Вивиан Дэрридж и мой отец уравняли нас. Но отец Эдди хотя бы владел лошадьми, на которых сын мог участвовать в скачках, а у моего лошадей не было. Полли и я сидели за длинным обеденным столом на несколько человек дальше и напротив испытывавшей неловкость Оринды. Мы мирно ели коктейль из омаров с огурцом, ленч был и правда, как сказал герцог, отличный. Хотя я бы предпочел пиццу с салями, в особенности теперь, когда мне пришлось отказаться от полуголодной диеты.