— Если не жалко, то можно и покрепче, — Епифанов сегодня был само благодушие.
Он расположился на «гостевом» месте между столом и массивным холодильником «Розенлев», неспешно осматривал богатое убранство кухни, и во взгляде его не читалось ни восхищения, ни одобрения, ни зависти. Спокойный был взгляд у старшего следователя прокуратуры — взгляд человека, который чем-то очень доволен, умиротворенный взгляд.
— Клюев, — сказал Епифанов, — вы только свои штучки с аудиозаписью на нынешний вечер оставьте, ладно?
— Да что вы, Виктор Сергеевич! — Клюев так и замер с бутылкой «Распутина» в руке.
— А блокнотик какой-нибудь возьмите, — посоветовал Епифанов. — Не стоит на собственную память слишком надеяться. Это мне? — последний вопрос относился к Ненашеву, сварганившему огромный многоэтажный бутерброд из брынзы, копченной скумбрии и свежего огурца и услужливо подсовывающему кулинарный шедевр гостю. — Спасибо.
Бирюков сбегал в соседнюю комнату, принес листок бумаги и шариковую ручку.
— Итак, — начал Епифанов, зажевав первую порцию «Распутина» кусочком брынзы, — какое имеем ключевое слово?
Все недоуменно уставились на него.
В данном случае это ключевое слово — «кроссовки». Да-да, те самые, «Пума». Когда я прибыл на вашу квартиру, Клюев, — он произнес это так, словно давал понять лишний раз, что знает, кому принадлежит квартира, в которой он сейчас застольничает, — когда я прибыл на вашу квартиру, то в числе разных прочих вещей заметил в прихожей эти самые кроссовки. В райотделе я обратил внимание на то, что вы были босиком. А потом, на следующий после вашего визита ко мне день, я обнаружил эти кроссовки в сейфе некоего Фефелова, старшего инспектора уголовного розыска РУВД. Почему я их обнаружил? Да потому, что Фефелов входил в следственную бригаду, которую возглавил я. Как обнаружил? Ну, скажем так, случайно. Или почти случайно. А через пару дней именно эти кроссовки из сейфа Фефелова пропали. Чтобы профилировать в деле об убийстве вашего знакомого Верютина.
Почему я утверждаю, что стрелявший в Верютина был обут именно в те самые кроссовки? Потому что мне удалось снять отпечатки с обувки, хранившейся в сейфе Фефелова. А когда эксперты по всем правилам обработали след, оставленный убийцей Верютина, и сделали снимки отпечатков, я сравнил их со своими отпечатками. Близнецы-братья. О совпадении тут говорить не приходится.
Вы записываете? Фефелов Алексей Дмитриевич, улица Пригородная, дом 47 квартира 53. Только вы не очень усердствуйте со своими спецметодами. Фефелов, конечно, сукин сын, но, наверное, он по-иному не может бороться за существование. Н-да... И имейте в виду — ни одна живая душа не должна знать о том, от кого вы получили эти сведения.
Пойдем дальше. Перед тем, как закрыть это дело, а точнее, вывести из него вас троих в качестве подозреваемых, я попытался определить, от кого же Фефелов мог получить такой заказ? От кого?
Он обвел всех взглядом, напоминающим взгляд учителя, задавшего ученикам-подготовишкам ерундовую задачку и уверенного в том, что те тотчас же потянут вверх ручонки.
Но «ученики» молчали, Клюев удрученно пощипывал ус, Ненашев недоуменно улыбался, Бирюков хмуро поджал губы.
— Вопрос достаточно сложный для человека постороннего, — смилостивился Епифанов. — То есть, для незнакомого с атмосферой УВД, горотдела и области. А атмосфера там сейчас с душком. Если не сказать больше. Так вот, мне удалось выяснить, что старший инспектор Фефелов связан с... — он остановился и посмотрел на Бирюкова, — Курковым Аркадием Васильевичем, подполковником милиции, который руководит расследованием убийств в Управлении уголовного розыска УВД области. О, этот Аркадий Курков стоит того, чтобы о нем поговорить подробнее. Адресок, кстати, улица Ленина, 6, квартира 17. Не волнуйтесь, такие вещи я запоминаю намертво, ошибка исключена.
Значит, Аркадий Курков. Хулиганская юность, пьяная драка, за которую он мог схлопотать, как минимум, три года. Но последовал спасительный призыв в армию. Курков служил в воздушно-десантных войсках. После армии года два проболтался и ушел в милицию. Закончил заочно юридический институт, работал оперативным уполномоченным, инспектором, начальником «уголовки» РУВД.
Рутинная карьера, одним словом. И вдруг года три-четыре назад последовал резкий взлет. В должности взлет, имеется в виду. Он майором уже в райотделе был. Но из райотдела в область — тут причина должна быть. Какое объяснение быстрого служебного роста принято у нас? Правильно, «мохнатая лапа». Ведущий и ведомый: полковник Маслов Николай Иванович — полный тезка наркома Ежова — и подполковник Курков.
Ладно, это, как говорил классик детективного жанра, информация к размышлению. С Курковым-то у меня разговор и состоялся — по поводу кроссовок «Пума». Вам интересно знать, как Фефелов изъял обувь из квартиры? Он забрался через балкон вечером. Одна старушка видела его. Но вам это надо сейчас прослушать и тотчас же забыть — про старушку. Я Куркову очень прозрачно намекнул, что догадываюсь, каким образом обувь известной на весь мир фирмы совершила загадочные перемещения в пространстве — без ведома старшего следственной бригады. Почище, мол, надо работать, товарищ подполковник. Да и с арбалетом дело очень скользкое...
Мое начальство, прокурор города Распопов, ни за что такую лажу не пропустил бы. Дело к производству не разрешил бы даже принять с такими, с позволения сказать, уликами, а уж про суд я вообще молчу... Распопов однажды на молоке здорово обжегся, теперь на воду дует.
Ага, координаты Маслова: переулок Брюсова, дом 9, квартира 36. Что вас еще интересует? Естественно, дело по факту убийства Козлова-Панкова-Сергеева. То есть, три убийства объединены в одно дело. Им занимается областная прокуратура. Еще одна «висючка». Типичное сведение счетов между двумя преступными группировками. Дел таких нынче десятки, и если кто-то не приходит с повинной: вот, мол, год назад я «завалил» товарища, то получается полная безнадега в смысле раскрытия.
— Вы сказали, что и Сергеев тоже был убит, — осторожно начал Бирюков. — Но ведь, насколько нам известно, он умер на следующий день в больнице. А это уже вроде бы и не убийство — согласно УК — получается.
— А я разве не говорил вам? — тут Епифанов посмотрел на Клюева. — Ведь Сергеев был отравлен. Да, судебно-медицинская экспертиза это установила.
— Отравлен в больнице? — Клюев выдержал взгляд Епифанова. — Но ведь вы, помнится, говорили о том, что у его палаты была выставлена охрана. Как же его могли отравить, кто?
— Ох, Евгений Федорович, специалист вы по задаванию риторических вопросов. Или это у вас прием такой? — Епифанов не улыбался, он уже смотрел устало, словно то, о чем он только что рассказал, сменило в нем умиротворенность на разочарование. — А, вот, чуть не забыл — интересная деталь. Несколько дней назад найден «Ниссан» светло-шоколадного цвета. Предположительно тот, что участвовал в аварии, в результате которой опрокинулась «Хонда» Сергеева. И, представьте себе, всего за два дня удалось найти того, кто оставил на руле «Ниссана» отпечатки пальцев.
Ненашев с преувеличенным вниманием разливал водку по стаканам, тщательно выдерживая во всех трех сосудах одинаковый уровень.
— Очень интересно, — сказал Бирюков, — и кто же им оказался?
— А, — пренебрежительно скривился Епифанов, — юный дилетант-угонщик. Отрицает участие в аварии. Да и свидетели в показаниях путаются относительно «Ниссана». Я же говорю, безнадежное дело. Ну, давайте, «на коня» приму, да и честь знать пора.
Он выпил и, почти не закусив, поднялся из-за стола.
— Виктор Сергеевич, — укоризненно произнес Клюев. — Ну как же так можно? Еще положено пить кофе или чай.
— Кофе или чаю я и дома могу попить. Спасибо за yгощение, надо до дому, до хаты поспешать. Я ведь как-никак на службу хожу каждый день, — при этих словах он подмигнул Клюеву.
Когда Епифанов, отказавшись от провожатых, покинул «логово», трое его обитателей дружно переглянулись.
— Елкин пень, — поежился Ненашев, — во мудрый змий. Ведь он, похоже, всю ситуацию просекает, от и до. А все туповатым служащим прикидывался.