— Но ведь Маркаряна Панков убил наверняка не потому, что Маркарян ему лично очень уж не нравился. Кто-то должен был Панкова очень попросить или приказать ему, так?
— И попросили, и приказали, — криво усмехнулся Юлин. — В общем, у меня Панков появился прошлым летом. Его Мудров вроде как отбраковал. Ну, у Мудрова имеется что-то типа гвардии. На личную охрану похоже, но только с виду. Мудров не так уж часто с охраной ходит или ездит. У него один сопровождающий всегда — Геннадий Трофимович.
— Орлов? — уточнил черноусый.
— Да, — кивнул Юлин, нисколько уже не удивляясь осведомленности незнакомца. — Мне кажется, что Мудров через этого Трофимыча — так он его обычно называет — и руководит «гвардией». Панков в «гвардии» не удержался — от наркомана и проку не очень много, а серьезное дело, особенно, если «раскалывать» будут, он в два счета завалить может. Но стрелять Панков не разучился — это у него вроде как в рефлекс уже переросло. Под кайфом у него даже лучше получалось.
Вот, значит, в тот день Мудров и звонит мне: Срочно, мол, Стрелка разыщи и ко мне с ним. Стрелка долго искать не пришлось — дело-то к вечеру шло, он у себя дома, как обычно, на взводе, то есть, порядком «обсаженный». Хватаю Стрелка в охапку, привожу к Мудрову вместе с Сергеевым — потому что Мудров предупредил: водилу еще классного надо, вдруг отрываться придется. А шеф сразу дает фотокарточку: «Вот, мол, этот тип сегодня в семь вечера на свиданку придет с одним волчиной, так тебе, Стрелок, надо в первую очередь шлепнуть того, что на фото, а потом, если получится, и того, что с ним на встречу придет.» Стрелок Мудрову и говорит: убери, мол, свою фотокарточку, я этого мужика знаю, это Тольки Верютина дружок. И непонятно, то ли он собирался от этого дела отказаться, то есть, приказа шефа ослушаться, то ли что еще, потому как буркалы у него совсем бешеные. Мудров ему и говорит: вот, из-за этого дружка Верютин и вынужден теперь скрываться, этот дружок из тех, знаешь ли, про которых говорят, что они на «зоне» твои последние портянки сожрать готовы. Ну, Стрелок только плечами пожал, а глаза у него уже вот такие. Ясное дело, ему хоть дружка Верютина, хоть собственного брата шлепнуть прикажи — одно и то же. Мог Мудров им управлять.
Но я Мудрову осторожно так сказал тогда: может быть, подкрепление какое, еще кого-нибудь с Панковым да Сергеевым послать. А он: не впервой, справятся, только пусть поосторожней себя ведут. Тот, что на свидание с Козловым придет, не один может оказаться. И дело надо делать очень быстро: шлепнуть и сразу — на отрыв, потому что волчары те очень «крутые», промашки не простят.
Они слушали Юлина и удивлялись прозорливости Анжелы, столь точно спрогнозировавшей его поведение. Анжела сказала: «Доносительство сделалось его потребностью, одним из главных способов реализовать себя. Достаточно только более или менее ощутимого стимула или насилия даже в не очень значительной степени, чтобы Юлин заговорил.» И верно: Спортсмен сейчас вроде позабыл обо всем, для него главное — ничего не упустить, обо всем рассказать.
— Поехали они, значит, — продолжал Юлин. — Час проходит — не возвращаются. Я с ребятами сажусь в «тачку», на то место приезжаю, а там уже ментов полно, машина вверх тормашками лежит, Сергеева и Стрелка увезли. Народ там разный тасуется, говорят: в лепешку оба расшиблись, трупы точно. Я сразу к Мудрову. Он мне: завтра, мол, все выясним.
А назавтра получилось так, будто я во всем один виноват. Мудров вообще большой специалист всех, кроме себя, задним числом дураками делать.
«Типичная черта типичного советского начальника», — подумалось Клюеву.
— Вот, — Юлин теперь говорил зло, — и решил он Сергеева, который в реанимации лежал, убрать. Отравить, то есть.
— Но там же охрана могла быть, — осторожно заметил Клюев.
— Клал он на все охраны с прибором! — Юлин хохотнул совершенно по-мефистофельски. — У него все менты в заднем кармане штанов. А уж персонал той больницы, как, наверное, и всех других — вообще в мотне. Он мне пузырек с какой-то хреновиной дал и велел разыскать одну бабу в той больнице.
— Что за баба?
— Сейчас вспомню... Токмакова ее фамилия. Медсестра она. Я, значит, эту Токмакову разыскал, пузырек передал, она его взяла, словно так и надо, словно я яблок передал или соку — и с концами, нету Сергеева. «Отработанный материал» — так Мудров говорил в подобных случаях. Я для него сейчас тоже «отработанный материал».
— А не лучше ли тебе будет сейчас исчезнуть из города?
— Хм, идея не плохая, — усмехнулся Юлин. — Только куда же я денусь? Россия, она, конечно, большая, только у Мудрова руки тоже длинные — я, наверное, и догадываться даже не могу, насколько они длинные.
— Ладно. Давай сделаем так: ты скажешь Мудрову, что срочно должен уехать, допустим в село какое-нибудь поближе к границе с Украиной. Могут же у тебя дела какие-то оказаться там.
— Хм, — покрутил головой Юлин. — Они же мне из города выехать не дадут в этом случае. Подумают, что я точно заподозрил что-то.
— А что же ты мог заподозрить? Ты прикинь только, в какой секретной обстановке этот разговор происходил. Полчаса назад ты сам подумать даже не мог, что твой шеф за тебя твоей судьбой распорядился. А относительно выезда из города — не волнуйся, обеспечим выезд.
— Просекаю я вашу задумку — на живца, значит, собираетесь ловить, — Юлин мрачно смотрел перед собой. — Я, получается, вроде как приманка.
— Чуть больше месяца назад одного человека — тоже помимо его воли — использовали в том же качестве. И этот человек очень хорошо сейчас устроился, между прочим. Так что у тебя есть шанс деяния и судьбу того человека повторить. Ведь выхода другого у тебя все равно не остается.
— Что верно, то верно, — с каким-то мрачным весельем произнес Юлин. — Выхода у меня не остается.
Едва «Вольво” Юлина проехал мимо большого стального щита, размещенного на двух бетонных столбах и отмечающего черту города, как Ненашев услышал в приемнике:
— Владимир Викторович, не соврал-таки Спортсмен, точно в эту степь направился, Что делать? За ним, что ли двигать?
— Не только двигать, — проскрипело в ответ. — Точку надо ставить. На месте. Это и хорошо, что он так далеко собрался. Ты меня понимаешь?
— Я-то понимаю. В смысле того понимаю, что с ним делать, когда он окажется... на месте. А вдруг как он дальше намылился? Что тогда делать?
— Мне, что ли тебя учить, старина? Действуй по обстановке, но точку поставить очень желательно.
— Лады, сделаем.
Они и не сразу засекли «Волгу» Орлова — только тогда, когда тот вывел ее на трассу чуть не перед самым их носом, перед капотом «Шевроле» — Марушкин продолжал баловать друзей.
Что же, план удался как нельзя лучше. На всех других выездах из города наверняка тоже стояли люди Мудрова, но на этом, где Юлин должен был появиться вероятнее всего (а чего ему врать? Предупредил шефа и поехал с чистой совестью), Мудров поставил самого мудрого человека Трофимыча.
Сейчас Орлов был так близко от них, что Ненашев и Бирюков, сидевшие на переднем сиденье, всерьез струхнули — как бы не заподозрил чего Трофимыч, физиономии-то ему наверняка знакомы, даром что они темные очки нацепили. Клюева с его запоминающимися, «корниловскими» усами вообще заслали на заднее сиденье — не самая худшая альтернатива срезанию «корниловских» усов.
Но Орлов на «Шевроле» никак не отреагировал, ему важно было не упустить светлый «Вольво», слишком уж резво уходивший по крайнему левому ряду.
— Спортсмен, — сказал Бирюков, наклонившись к микрофону. Орлов появился. Следует за тобой метрах в двухстах. Сейчас пытается перестроиться в твой ряд. Перестроился. Будь повнимательнее.
Они уже покинули удобную автостраду и теперь ехали по шоссе с растрескавшимся там и сям асфальтовым покрытием, со свежими, коряво поставленными латками, где асфальт почему-то больше всего размягчался от кинжальных солнечных лучей.
— Слушай, — Бирюков опять вызвал на связь Юлина. — Ты хоть раз видел «тачку» Орлова?