— Не приходилось, — ответил Спортсмен.
— Понятно. То-то он так в наглянку у тебя на хвосте висит.
— Да я уже вычислил его, — сказал Спортсмен успокаивающе.
— Тогда все в порядке. Через десять километров — конечный пункт.
— Сам не маленький. Я еще дорожные указатели читать не разучился, — нервно ответил Юлин.
— Ну-ну, расслабься, Спортсмен. Помни, что мы с тобой.
«Вольво» свернул с шоссе и, поднимая тучи плотной пыли, поехал по дороге, идущей за окраиной села.
Над степью висело колеблющееся марево. Дружно взошедшая после обильных дождей кукуруза сейчас как-то сникла и производила впечатление самое унылое. Не только всходы кукурузы, но и все вокруг просило влаги.
А в полукилометре впереди влаги хватало — словно гигантский лист отполированного металла, блестел пруд.
Водоем был большой — метров двести в длину и метров шестьдесят в ширину. Похоже, он являлся здесь едва ли не единственным поставщиком воды для орошения полей — ослепительно белое в лучах дневного солнца здание насосной станции притулилось на берегу, у пологого склона холма.
Там, неподалеку от здания насосной станции и разместился «цивилизованный» пляж, то есть, сюда когда-то привезли песок и насыпали его достаточно толстым слоем на берег. Песок давал возможность войти в воду с относительным комфортом, не рискуя на каждом шагу загнать в босую ступню колючку, которых здесь было штук по десять на квадратный сантиметр, и не опасаясь наступить на острый камешек, которыми в изобилии был усеян берег.
Естественно, Юлин поехал в сторону насосной станции. Он поставил автомобиль на бугорке, заглушил двигатель и услышал в приемнике:
— Клюнуло, Спортсмен. Твой друг сейчас в лесу на противоположном берегу. Но ты не бойся, мы его контролируем.
То ли от этого сообщения, то ли от палящего зноя Юлина словно электрическим током пронзило, от макушки до пят.
Орлов, оставив машину прямо на дороге, огибающей окраину леса, поспешно выхватил из-под сиденья продолговатый предмет в кожаном чехле, захлопнул дверцу и окунулся в жаркий, пропитанный запахами трав воздух. К жаре Орлов был привычен, жара ему даже нравилась, хотя и потел он изрядно.
Жара ощущалась еще и под сенью леса, росшего по одной стороне пруда. Лес спускался к самой воде, крайние деревья опускали по невысокому обрывчику свои корни на воду.
Быстро оглядевшись, Орлов понял, что ему невиданно, просто сказочно повезло: на этом берегу никого не было, только далеко справа, метрах в ста, не ближе, торчал какой-то рыболов на надувной лодке из черной резины.
А объект — вот он, напротив, невооруженным глазом вполне различим. Вот он спускается по бережку, смотрит в сторону каких-то девиц, подставивших молодые ягодицы под щедрые лучи. Нет, если бы во времена юности Орлова какая-нибудь деваха появилась бы на пляже в таких, с позволения сказать, трусах, то самое настоящее столпотворение началось бы, массовые беспорядки.
Ага, объект раздеваться начинает. Все идет, как по-писанному. Просто идеальные условия.
Еще раз взглянуть влево и вправо. Никого. Орлов расчехлил продолговатый предмет. Теперь в руках его оказалась короткая, казавшаяся тупорылой из-за стационарного глушителя во всю длину ствола, винтовка с оптическим прицелом.
Спешить некуда. Орлов устроился за густой листвой, осторожно поднял винтовку. Нельзя хоть чуть-чуть высовываться. На безлюдном пространстве вдоль кромки воды всякое движение, всякое живое, существо приковывает к себе взгляд. Он будет виден с противоположного берега так же отчетливо, как и сам сейчас видит людей, расположившихся за широкой полосой воды на песочке. Две девчонки, парень с ними.
Мощная оптика приблизила лицо приподнявшейся с песка девушки. Она что-то говорила, хмуро, недовольно выговаривала то ли подружке своей, то ли парню. Та-ак, хватит сиськами любоваться, поехали влево.
Объект тоже разделся. Самец, что и говорить. Мощен, широкоплеч, грудь волосатая, живот мускулистый, без капельки жира.
Пожалуй, сейчас самый момент. Хорошо бы, конечно, в затылок щелкнуть, когда он из воды выходить будет. Орлову нравилось поражать жертву в затылок. Совсем недавно он сделал это очень удачно, получив наслаждение, которое недоступно большинству так называемых средних людей. Он убил с гораздо большего расстояния, из совершенно беззвучного оружия, грозного оружия средневековья.
Но до того, как этот объект из воды выйдет, много времени может пройти. Кого-нибудь черти на этот берег принесут или еще что-то непредвиденное случится.
Можно в грудь, вот сюда, в ложбинку между рельефных мышц. Нет, в таком случае надо не меньше двух раз стрелять, чтобы уж наверняка. Хрен его знает, где у него сердце.
Надежнее всего в лоб. Вот он, лобешник. Опустим крестик со лба, остановим на подбородке, выдохнем и, не спеша, неглубоко вдыхая, поведем крестик вверх...
Что-то с силой ударило сбоку по винтовке, так, что Орлов едва не выпустил винтовку из рук. Он не мог понять, что же, собственно произошло. Орлов удивленно поглядел на винтовку: глубокая рваная дыра зияла в деревянном ложе. В него стреляли?!
Уже начиная поворачивать голову влево, Орлов понимал, что делает это слишком поздно.
Человек в синих джинсах и такой же джинсовой рубашке стоял метрах в пятнадцати от Орлова, невесть когда и невесть как появившись из-за густого ивняка. В руке человек держал пистолет. С глушителем. Вот почему выстрел не был слышен.
— Пушку отбрось вправо, Трофимыч! — приказал человек, и Орлов сразу узнал его.
Почувствовав еще чье-то присутствие, Орлов быстро обернулся. Еще один незнакомец — да нет же, какой там незнакомец! — спускался между деревьев. И у него был пистолет в руке.
Орлов отшвырнул винтовку вправо, совершенно не заботясь теперь о том, что его могут увидеть с того берега. Наоборот, он теперь выпрямился во весь рост.
14
Мудров лежал на спине, а на чреслах его отбивала ламбаду упругими ягодицами коротко стриженная девчушка. Партнерша шлепала задницей, у Мудрова шумела в ушах кровь, поэтому он даже не заметил, как к ритму ахов, вздохов и хлюпов присоединился какой-то посторонний звук.
Внезапно в комнате вспыхнул яркий свет. Девчушка взвизгнула и моментально скатилась с кровати, прихватив с собой покрывало и оставив Мудрова во всей красе — с чахлой впалой грудью, мокрыми жидкими волосами, приоткрытым слюнявым ртом и победно торчащим предметом мужской гордости.
Один из появившихся в комнате троих мужчин поднял большой черный пистолет, по-видимому, только что извлеченный из тайника в квартире, на уровень глаз и хмыкнул:
— Надо же, сволочь старая. Все у него по высшему разряду: если пушка — так «стечкин», если «горячее мясо» — так малолетка. Сколько тебе лет, деточка? — обратился он к девчонке, закутавшейся в покрывало и испуганно жавшейся в угол. — Небось пятнадцать? Говори, не стесняйся!
— Четырнадцать, — пролепетала «деточка», и под ней образовалась небольшая лужица, потому что ей показалось, что усатый мужчина как-то не так направил пистолет, в ее сторону направил.
— Н-да. Что скажешь, Мудров? А впрочем, чего тебе говорить. Сядь пока вот сюда в кресло, — он поднял Мудрова с кровати и защелкнул на запястьях наручники, — а мы и сами все прочтем. Наш «серый кардинал», как белый человек, все доказательства в компьютере хранит. Николаич, сумеешь сыграть на этом инструменте?
— Обижаешь, — хмыкнул Бирюков и сел в углу за столик, на котором стоял компьютер фирмы «Эппл».
Вставив дискету в дисковод и немного поколдовав, он нашел нужную программу, нажал на клавишу, и на экране монитора появился длинный список непонятных обозначений.
— Посмотрим, например, кто у нас тут находится под номером A100D1.
Он нажал еще одну кнопку, и на весь экран развернулось подробное досье на несколько страниц и с присоединенной фотографией.
— Неплохо, нехило, некисло. Рецидивист Пономарев упакован со всеми потрохами. А всего тут таких сколько?
Он поднялся на несколько ступеней и ответил на вопрос: