— Получше-то сюртука нет? — крикнул губернатор.
— Нету, ваше превосходительство! — отвечал Петрович, усиленно заморгав глазами.
Жгучие слезы подступили ему к горлу. «Все беды сегодня на меня обрушились!» — думал он, придерживая оторванный рукав и продолжая светить ямщикам. Губернатор между тем проворчав что-то о пьянстве, отошел опять в сторону. Уже садясь в коляску и занеся ногу на подножку, он вынул из кармана записную книжку с маленьким карандашом в золотой оправе и спросил, не обращаясь ни к кому в особенности: «Как называется эта станция?»
— Васютино! — отвечало ему разом несколько голосов.
Губернатор что-то черкнул в записной книжке и сел в коляску, не удостоив никого взглядом. Смотритель глубоко вздохнул, смотря вслед отъезжавшей коляске…
«Столько труда, беспокойств, столько приготовлений — и к чему все это… Все равно — „не угодил“…»
— Проштрафился, Иван Петрович! Экое дело, подумаешь… — соболезнующим тоном говорили ямщики.
Петрович и сам чувствовал, что он «проштрафился», — и тяжело было у него на душе. Зловещие предчувствия осаждали его. «Быть беде!» — говорил он про себя, ложась снова спать, но сон уже не шел. Петрович напрасно проворочался остаток ночи на своем жестком, одиноком ложе.
Предчувствия сбылись…
Недели через две после проезда губернатора получена была из города роковая «бумага»: смотритель Васютинской станции, коллежский регистратор Иван Петрович Прокофьев переводился в почтальоны на один из самых захолустных трактов…
Было дождливое сентябрьское утро, когда Петрович отправлялся из Васютина на место своего нового служения. По обыкновению, он был не пьян, но более обыкновенного походил на пьяного. Глаза его были красны — то ли от слез, то ли от ветра. Все утро он бегал туда и сюда.
— Вот, брат! — говорил он одному старику, пришедшему провожать его. — Опять дослужился до почтальонского звания, опять будем трястись на тележке! С чего начал, на том, видно, и помереть…
Бледная, грустная улыбка мелькала на его губах.
— Да! Вот она — ваша служба-то! — отозвался старик, качнув головой.
Мелкий осенний дождь моросил с заоболочавшего неба, холодный ветер проносился по улице. Желтый лист, сорвавшись с деревьев, кружился в воздухе и падал на мокрую землю. Пестрая часовня на площадке глядела невесело в это ненастное утро. Точно теперь я смотрю на Петровича… Иззябший, с красным лицом, в форменном сюртуке и в каком-то жалком пальтишке, бегал он и суетился около телеги, в которую укладывал весь свой убогий скарб и усаживал ребят. Наконец, попрощавшись со всеми, он уселся в телегу — и лошадь тронулась шагом.
Скоро телега скрылась за белесоватой сеткой дождя, словно потонула в серой мгле, заливавшей «большую дорогу».
С тех пор мы уже не видели Петровича. Но мы нередко вспоминаем о нашем старом смотрителе, бегавшем босиком в лес за грибами и не брезгавшем беседовать с мужиками «по душе»…
— Жаль, жаль Петровича! — говорят васютинцы, — Хороший человек был… простой!
С. Г. Петров-Скиталец
Полевой суд
С. П. Петров (1868–1941, псевд. Скиталец) родился в семье отставного солдата, в детстве аккомпанировал отцу, певшему в трактирах и ресторанах. Рано открыл в себе поэтический талант, любовь к фольклору. Из Самарской учительской семинарии был исключен за неблагонадежность, скитался по Поволжью. Печататься начал в 1894 г. В 1898 г. познакомился с М. Горьким, испытал его влияние. Впоследствии писателей связывала крепкая дружба. Неоднократно арестовывался за антиправительственную пропаганду. В 1908 г. отошел от активной литературной деятельности, но до революции и в советское время продолжал работать корреспондентом различных периодических изданий. Рассказ-притча «Полевой суд» был напечатан в сборнике «Знание», издававшемся Горьким (1905, кн. 7).
За Жигулевскими горами прячется маленькая речка Уса. Начинается она в лесу, около села Переволоки, в полуверсте от берега Волги, течет меж гор навстречу ей, похожая на ее отросток или «ус», и, перерезая наискось Самарскую луку, впадает в Волгу верст на двести выше, около Молодецкого кургана.
Если от Переволок ехать по этой реке, а не вверх по Волге, то можно через несколько часов очутиться по другую сторону луки и таким образом, плывя по течению, впятеро сократить расстояние.
В старину Усой пользовались волжские разбойники: они нападали на караваны около Переволок; если суда убегали от них, то переволакивали свои челноки на Усу, обгоняли суда и вновь грабили их у Молодецкого кургана.