И вдруг в тот момент, когда прибывал поезд, лица людей, стоящих на перроне, слились в единое бесцветное пятно... Кто-то схватил меня за плечо, я обернулся, и тут послышался скрежет, словно кто-то царапал острыми, как бритва, когтями по металлу или стеклу.
Вначале я даже не понял, что именно произошло? Как исчезли с лиц людей и асфальта перрона их собственные натуральные цвета? Даже воздушный шарик в руках девочки стал медленно менять цвет с красного на бледно-розовый. Краску словно слизывали невидимые языки какой-то твари: цвет таял, испарялся в воздухе, просто исчезал…
Девочка продолжала стоять напротив меня и смотреть с нескрываемым любопытством, ее взгляд словно пытался что-то сказать, но что именно, я не мог понять! Не мог или не хотел? Теперь, вспоминая этот момент, я вряд ли смогу с точностью сказать, что именно ощущал. Просто смотрел в ее глаза цвета неба, и удивлялся, что и они быстро меняются, бледнеют…
Девочка отпустила шарик, он быстро полетел, уносимый резкими порывами горячего и сухого, почти колючего ветра. Потом стало тихо, время замерло, и шарик неожиданно тоже замер в воздухе…. На одном месте. Мне показалось? Нет, он действительно больше не шевелился. Ветер тоже стих, не было ни звуков, ни цветов. Все вокруг словно покрылось серым налетом, стояла гробовая, пугающая до мурашек тишина.
Люди на перроне словно застыли, лишь я и девочка могли хоть как-то шевелиться. Позади малышки из ниоткуда стала появляться черная дыра, со стороны это выглядело настолько нереально, что я мог поклясться в тот момент, что сплю и вижу сон! Мое внутренне «Я» твердило обратное, но разум продолжал отрицать существование того, что происходит на моих глазах.
Эта огромная, черная, кругообразная дыра теперь стала напоминать прожорливой пылесос, всасывающий все, что было поблизости. А еще дыра навела меня на мысль о портале в другой мир, в другую реальность (по крайней мере я так думал в тот момент).
Малышка обернулась и вскрикнула: из дыры лезла рука в белой накрахмаленной перчатке! Вылезла и опустилась на ее плечо. Потом рука стала затягивать девочку в черную воронку.
Я следил за всем этим, но был не в силах поверить в происходящее. Мой внутренний голос настойчиво кричал: «Все это нереально, это просто кошмар, от которого можно легко проснуться! Стоит только заставить себя, и все исчезнет. Сейчас ты откроешь глаза, и все будет как раньше. Видимо у тебя от солнца голову совсем напекло, и теперь кажется черт знает что… А может, ты просто упал в обморок или прикимарил на скамейке в ожидании 138-го поезда? Открой глаза! Просто открой их!»
Я смог заставить себя моргнуть пару раз, но происходящее не изменилось, тогда я попытался через силу оторвать ноги от перрона, но их словно наполнили свинцом. Я бы так и остался стоять и смотреть на все это безумие, стоять на месте и ничего не делать, если бы не моя совесть! Я всегда больше прислушивался к ней, чем к обманчивому шестому чувству.
Поэтому я сорвался с места и побежал, потом спрыгнул с платформы на рельсы и, быстро преодолев опасный участок перрона, вскоре оказался рядом с девочкой. Она кричала, пытаясь вырваться. Я тоже что-то кричал, вот только что именно – не помню. Уже не помню. И даже вряд ли вспомню, как давно это было!
Только сейчас, когда прошло немало времени, я могу спокойно, без дрожи вспомнить те события… Без дрожжи и без кошмаров, раньше преследовавших меня чуть ли не каждую ночь. Я совсем забыл о поезде. О том 138-м поезде, прибытия которого я ждал. Как ни странно, его не было, он так и не появился! Был лишь звук, гудок, что звенел в моих ушах, словно предупредительный сигнал о приближении поезда.
2. А врата открываются лишь раз
Прогуливаясь по пустому перрону, Джек изредка поглядывал на часы. На его лице, как обычно, застыло нарисованное гримом выражение печали и в каком-то смысле скорби. Черные линии грима доходили до самого подбородка, слегка отросшая щетина придавало облику еще более печальный и запущенный вид.
Каждый его шаг, каждый жест – все выдавало запрограммированность, некую программу, вложенную в этого человека. Возможно, так и было задумано, но только не им самим, а Вратами или самим этим местом.
Ему было скучно. Вот уже какой год (а может, и столетие), он был призван – или правильней будет сказать привязан? – охранять это место от непрошенных гостей. Они, в основном, приходили извне и только в том случае, когда открывались великие Врата. Когда же откроются малые, сюда придет смена, но пока и те, идругие были закрыты на засов, а поверх них висели и ржавели замки, съедаемые коррозией, плесенью, а местами даже обросшие мхом.