Ему вдруг захотелось вновь жонглировать ножами, ведь в этом деле он был мастер. Карусели ожили, заиграла музыка, привлекающая детишек, засверкали лампы. Они раньше имели разные цвета, но сейчас сияли лишь одним белым ярким цветом, таким, что даже безмолвная ночная гостья луна могла позавидовать их сиянию.
– Да, приходите мои дорогие! Приходите! Акеми вас покатает, если вы сыграете с ним в игру! – в единственном глазу мальчишки вновь мелькнуло озорство и детская искренняя радость, но вперемешку с возбуждением и жаждой убийства.
Неужели одному из стражей позволят вернуться в настоящий мир, мир, полный красок и радости, в мир, где дует настоящий ветер, вода не имеет привкуса ржавчины и не пахнет пеплом и гнилью? В мир, куда все они по стечению обстоятельств просто не смогли вернуться, в мир, где о них….забыли?
Мадам Помпадур сидела за столом в гостиной своего салона предсказаний возле мутного, ничего не показывающего хрустального шара. Это было на улице Увядших роз. И она тоже почувствовала толчки.
«Врата открываются!» – подумала мадам, и стала сильней водить руками по шару, пытаясь увидеть нарушителей покоя.
– Эрмонт, ты слышишь? Теперь мы не одиноки! Теперь у нас будет, что поесть и что рассказать и показать! – она была возбуждена настолько, что на лице выступила легкая испарина. Ее платье из прошлого века, с корсетом из атласного шелка, имело раньше темно-фиолетовый цвет, а теперь было просто черным.
Эрмонт – огромный питон, некогда имевщий желто-белую расцветку, теперь, как и его хозяйка, был окрашен лишь двумя лишенными жизни цветами: серым и белым. Он ползал по полу возле ног хозяйки, которая теперь улыбалась широкой улыбкой, выставляя напоказ оскал из полусгнивших зубов.
В глазах женщины можно было прочесть радость и надежду. Манипуляции, которые проводила руками хозяйка салона предсказаний, должны были разогнать туман в хрустальном шаре, чтобы стали видны лица вторженцев. Даже здесь ощущались толчки. Люстра качнулось пару раз, заполняя опустевший салон звоном хрусталя.
И все жители мертвого несуществующего городка, все те, кому было суждено блуждать здесь вечность, медленно потянулись в сторону вокзала. Лишь один житель этого города с тревогой и негодованием стоял, ожидал открытия Врат. Это была женщина с седыми волосами, заплетёнными в длинную косу. Она с опаской поглядывала в сторону вокзала и перрона из-за чуть приоткрытой занавески. Ее звали Элис, и лишь она знала тайну Врат, она была их хранителем, а сколько лет – уже не помнила...
Врата открывались. Проржавевшие железные решетки, как и замок, таяли на глазах. Джек стоял и с умилением наблюдал за этим. Казалось, что и замки стёрли невидимой рукой, державшей ластик, и сами Врата, будто нарисованные черным карандашом. Ластик уничтожал ненавистный всем жителям мертвого города серо-черный цвет. И он медленно отступал перед красками реального мира.
За Вратами виднелась иная реальность, настоящая! Ее нельзя было потрогать, но ее можно было ощутить. В мертвый город вместе с цветами ворвались ветер, запахи и звуки. Мертвый город снова ожил. На этот раз цвета Ворот были прекрасны. Они завораживали и одновременно пугали.
По ту сторону реальности был поздний закат, солнце уже село, но небо было еще золотистого оттенка, а по краям, именно в той стороне, куда небесное дневное светило вечно уходило отдыхать, собирались тучи – лилового, почти черного цвета. Видно было, что они не пытаться закрыть небо, просто служили аркой, обрамляя по краям золотистое небо.
Задул ветер и принес с собой запах листы и дождя. В том мире была гроза или дождь шел весь день, и лишь перед закатом погода немного улучшилась, тучи разогнал ветер, отгоняя их грозное скопище на запад, там, где садилось солнце.
Теперь на лице клоуна можно было прочесть улыбку, он приготовил свое любимое оружие – метательные ножи – и стал медленно подходить к Вратам. Намеревался тут же поприветствовать гостей, которые вот-вот должны выйти из Врат. Тогда начнется охота. Пока все будут, как идиоты, выбивать себе в бюро лицензию на убийство, Джек прикончит гостей и сбежит во Врата.
«Интересно, сколько же их будет на этот раз? А если я не справлюсь? Если не смогу? Если мне не хватит ножей?» – страх медленно, подобно хищнику, крался к душе Джека, стремясь завладеть его сердцем, наполняя его сомнениями, рождая предчувствие проигрыша.