Скорее всего, она было из того же столетия что и ее шляпа! Хозяйка дома напоминала ходячую мумию, казалось, что во-вот она рассыплется. Женщина медленно шла в нашу сторону, позади нее по полу ползла большая змея, по размерам похожаяяя на питона или удава, и выглядела эта тварь угрожающе!
— Эрмонт, не дай сбежать этой малявке! – дрожащей рукой старуха указала змее на Лиззи, которая больше не сдерживала крика. Она спряталась позади меня и громко кричала, топая ногами. Я понимал, что нам нужно выбираться, но я застыл от удивления. Хозяйка дома будтобы увидела в нас угрозу, да не просто угрозу, а настоящую опасность, словно на ее чердаке стояли двое пришельцев! Может, старуха просто сбрендила от одиночества и старости? Видно было, что кроме змеи, собеседников у бедняжки нет.
– Мы не причиним вам вреда, простите за вторжение, но не подскажите ли вы, куда собственно нас занесло? – я на всякий случай выставив руки для защиты. Тогда старуха кинулась на меня, вцепившись в воротник моей рубашки мерзкими, тонкими пальцами.
– Беги! – я только и успел крикнуть своей маленькой спутнице по несчастью. Она тут же кинулась в сторону единственного выхода, ведущего с чердака. Но проход ей тут же загородил питон, противно шипя и демонстрируя клыки в широко разинутой мерзкой пасти.
Единственным оружием, которое оказалось у меня под рукой, был кинутый ранее старухой тесак. Но выдернуть его из деревянной панели оказалось нелегкой задачей. Ототкнув от себя старуху, я взялся за пластмассовую ручку обеими руками и потянул на себя. Выдернуть его с первой попытки не удалось, и я почувствовал, как морщинистые, холодные руки сошлись на моей шеи. Она начала меня душить.
– Эрмонт, убей ту девчонку! – в ее хриплом голосе можно было расслышать нотки безумия и радости: давно так не везло мадам Помпадур. — Давнегько ко мне не присылали «вторженцев»!
Я собрался с духом и дернул тесак еще раз, на этот раз удачно. Не раздумывая, ударил им старуху, но удар вышел неточный, лезвие слегка счесало кожу на щеке безумной ведьмы. Кожа повисла, словно кусочек бекона, обнажая страшную картину: под кожей было полно шестеренок и червей… Вскоре я понял, что это опарыши – черви, которые бывают на трупах.
Они копошились внутри ее щеки, некоторые из них выпадали прямо мне на руки. От страха я выронил тесак из рук, когда ее хватка ослабла. Ее руки перестали меня душить. Она схватила меня одной рукой за ворот рубашки и приподняла над собой.
– Вас не учили, молодой человек, манерам? Разве можно бить женщин, негодный мальчишка! – после этих слов она отбросила меня в дальний угол чердака.
Я пролетел несколько метров, пока моя спина не познакомилась со стеной. От удара у меня потемнело в глазах, и казалось, что сейчас я потеряю сознание... Слава богам, этого не произошло. Позвоночник ныл сразу в нескольких местах, а про лопатки я вообще молчу: они первые встретили стену.
Я услышал крик Лиззи. Девочка смогла обмануть змею и проскользнуть мимо, но та схватила ее за лодыжку и теперь тащила ее обратно к середине чердака. Неожиданно на пороге мелькнула тень. Разглядеть, кто именно пришел, я не мог, ибо все еще приходил в себя. Но я услышал жуткий звук, словно еще один тесак вонзился в деревянную панель, затем услышал крик старухи. Ее страшный вопль почти оглушил меня.
Я шел вдоль стены в сторону выхода, когда увидел, что змея мертва. Тот, кто пришел на чердак, отрубил ей голову. Я проскользнул мимо ведьмы, которая теперь сидела на полу возле тела мертвой змеи и рыдала.
– Мой прекрасный Эрмонт, мой милый друг, что они сделали с тобой? И кто это сделал? – конец фразы она прокричала, и от ее крика мне стало не по себе, я поспешил удалиться.
7. Чужой для обоих миров
Впервые за долгое время, в город «Нигде» пришла гроза. Ветер крепчал, подгоняя серые облака, дабы они закрыли собой бледный диск солнца. Первые крупные капли сорвались с небес, стоило закрыться главным вратам, расположенным на перроне. Черные, словно окрашенные специально в цвета ночи одной длиной линией стояли ржавые составы, дождь барабанил по ржавому приходящему в негодность железу. Составы тянулись длинной мертвой линией от начала перрона до самых врат. Акеми н успел еще толком уйти с перрона. Мальчишку провожали взгляды полные презрения. Кто-то из охотников смеялся, тыкая пальцем в сторону Акеми. Они никогда не примут его, он слишком чужой для них слишком живой, слишком настоящий… Единственный выживший человек в городишке с унылым названием «Нигде». Лицо Джека оставалось непроницаемым. Ни одной эмоции. Мальчишка обернулся и посмотрел на него всего лишь раз, а затем зашагал прочь. Но когда пошел дождь, все замерло. Природа и время снова ожили в городе под названием «Нигде». Повинуясь невидимой силе, словно маленькие дети толпы охотников, что пришли на вокзал поприветствовать «вторженцев» и насладится охотой, замерли, задрав головы вверх, и смотря, как хмурится небо, как быстро и низко плывут облака, скрывая за собой бледный диск солнца. На их лицах застыло выражение восторга и удивления одновременно. Одной из первых капель упала на ладонь Акеми. Мальчишка вытянул руку вверх ладонью к верху ловя капли одну за другой. Вторая упала на лицо мальчика, и подобно слезе скатилась по щеке. Дождь или гроза в этом месте всегда означал начало сезона охоты. И еще это природное явление служило для всех знаком что «вторженцы» все — таки прошли сквозь врата, они в городе, просто выкинуло их в каком-то другом месте. Охотники подобно восковым фигурам замерли, как дети в игре «Море волнуется раз!». Проходя мимо них Акеми видел прекрасно. Как двигались шестеренки от мелких до крупных под полупрозрачной кожей охотников. Странные мысли все чаще и чаще посещали голову мальчика.