«Они не люди, уже нет, теперь они машины рабы врат. Система в любой момент может выдать лицензию на их уничтожение и вскоре так и будет, когда «вторженцы» перестанут пребывать с этот место, охота начнется на себе подобных, а может, она даже начнется на меня? И я снова превращусь из охотника в жертву. Мое имя вернется в список «вторженцев» и Джеку возможно повезет выбить себе лицензию на мое уничтожение — если он не станет охотником в ближайшее время, то снова может вернуться в список «вторженцев».- Нет, этого не будет я не стану снова добычей. Не стану, я буду охотиться как хозяин парка аттракционов, как…» — правая рука машинально потянулась вверх и дотронулась до бархатной повязки на правой глазнице. Пустой глазнице. Когда у него было два глаза. Но Джек, оставив его в живых взяв себе в трофеи его правый глаз.
«Это, я оставлю у себя как доказательство того что наш договор в силе» — тогда на лице клоуна не играла безумная улыбка. Джек был серьезен. Но в глазах все равно можно было различить безумие, его верный и неотлучный спутник. Тогда он пощадил его, и в этот раз… Он брел, по серо-черным улицам городка размышляя о том, где могла выкинуть «вторженцев».
Акеми остановился. Задрав голову вверх и вдыхая запахи осеннего дождя и сырости, он стал смотреть в небо, серо — белого цвета. Легкие облачка, плыли по небу.
«Время оно ожило, может в этот раз мне удастся стать охотником? Или хот бы вырасти? Хоть немного изменится, хоть немного повзрослеть» — еще одна из неспокойных мыслей, дававшая мальчику надежду на спасение. Сколько можно оставаться тринадцатилетним мальчишкой?
«Элис, она должна знать, я должен пойти к ней» — улыбка полная грусти и печали мелькнула на дрожащих губах мальчишки. Встреча с хранителем врат, не сулила для него ничего хорошего кроме горьких воспоминаний и желания убить. В этой реальности его не принимали, в этой реальности он был чужой, но и в той, откуда он пришел в мира полного красок и звуков, полного жизни, он тоже был чужой. Возможно ему нигде не было места. Он с часто задавался вопросом, что было бы с ним, если бы его мать послушала совета родственников и сделала аборт, смысл был кидать новорожденного ребенка у порога приюта «белых роз»? Был ли смысл у его существования вообще? Ведь за свою пусть и не долгую жизнь, чтобы он не делал, это вредило тем, кто окружал его и был ему дорог взять бы хотя бы Элис.
«Милая Элис» — именно так он отзывался о ней. Девушке что возможно по его вине теперь была, заперта в этом богом забытом мире, как и он, или же не так? Да была у Элис одна особенность, которой девушка выделялась среди всех тех, кто застрял здесь. Она росла, она менялась, несмотря на то, что время здесь было мертво. Ни кто не знал причины, почему только Эли так нравилась Вратам, почему только от ее прикосновения распускались бумажные цветы в саду мадам Помпадур, и ветер появлялся всегда там, где она проходила.
Сколько времени они не виделись? Акеми не помнил этого, не помнил ни дат, ни чисел, но ведь в этом месте в этом богом забытом городе время не играло роли. Ни время, ни даты, ни числа.
Набрав полную грудь сырого и холодного воздуха. Он выдохнул, выпуская облачко пара изо рта, и направился к дому, где жила хранительница врат.
***
Джек ненавидел дождь. Его шестеренки были слишком старыми слегка поржавевшими, а смазка запчастей выдавалась системой лишь раз в год. Тем более он не хотел портить грим на своем лице. Слегка неуклюжей походкой немного прихрамывая, клоун заспешил к зданию вокзала.
Перчатка из белой, быстро стала черной и жутко воняло машинным маслом. Жирные капли, которого быстро стали пачкать белый кафель, выложенный в здании вокзала. Возле бюро столпилась уже не мало народу, все желали по скорей получить характеристики и лицензии на убийство «вторженцев» или хотя бы узнать у системы, что именно пошло не так, и почему добычу выкинуло в другой части города, а не через центральные врата. Ни кто не обращал на Джека ни малейшего внимания и печальный клоун, медленно побрел к старой, проржавевшей, а местами и прогнившей лестнице, что вела на второй этаж вокзал. В маленькой комнатушке, что раньше носила название диспетчерской. Теперь больше напоминал на комнату, заваленную всяким хламом. Джек назвал ее про себя «Логовом», и часто здесь ночевал, можно сказать, она стала его домом. Подойдя к старому шкафчику что служил ранее аптечкой, клоун достал оттуда маленькую закопченную масленку с машинным маслом. Подойдя к столу что был захламлен кучей бумаг и объявлений и графиков касающейся непосредственно прибытия и отбытия поездов. скинув бумаги на пол и с махнув со стола пыль он поставил масленку с машинным маслом на стол, сняв перчатку с поврежденной руки он внимательно стал изучать поврежденные участки пальцев. Раны выглядели жутковато: — кожа местами была порвана так сильно что сквозь раны легко можно было рассмотреть миниатюрные механизмы и рычажки скрепленные миниатюрными
болтиками, закрепленные гайками, а местами спаленные столь хорошо, что подвижность флангов пальцев была как у живого человека.
Тоненькие, миниатюрные проводки, покрытые сверху защитным слоем металла имеющим причудливый рисунок.
«Здесь обычной смазкой не обойтись, кожу заменить придется полностью»— тяжело вздохнув, Джек вновь подошел к шкафчику и достав оттуда миниатюрный складной нож сделал глубокий разрез вокруг всего запястья. Делая это аккуратно, стараясь не задеть проводков и механизмом. Ведь если он зацепит что-либо, ему придется туго на предстоящей охоте, а сдавать руку полностью в ремонт желания не было, да и сможет ли он поймать «вторженцев» с одной рукой? Джек в этом сильно сомневался.
«Сейчас тебя подлатаем так, а там после поимки с премиальных и заработанных очков, я смогу заказать себе руку получше или устрою себе полную профилактику тела» — да ему не повредит профилактика. Ведь с тех пор-ка кон заключил этот треклятый договор, его страховка и обследование на профпригодность устраиваемое Системой каждый год. стоила дорого, а сама страховка не могла покрыть всего ущерба нанесенного «вторженцами» особенно если ущерб был нанесен одному стражу, а «вторженца» ловил и убивал совершенно другой охотник.
«На компенсацию рассчитывать не приходится, чертов мальчишка, вот закончу с этими вторженцами обязательно возьму лицензию и на него» — от этой мысли клоуну стало легче и закончив с ремонтом руки он поднялся со стула собираясь, спустится и закачать себе чистую перчатку, дабы скрыть безобразный скелет изуродованной кисти.