Жиль Дове, Карл Несич, Жан-Пьер Карассо
Серый сентябрь
«Как всегда все изменилось навеки» (La presse)
Террор как реальность и представление
«Нам скучно в городах» (Ситуационистский Интернационал)
Мировой беспорядок?
Местная победа, глобальная неуравновешенность
Значит, треться мировая? Не сегодня — послезавтра
«Как всегда все изменилось навеки» (La presse)
За три дня читатель Guardian узнал всё о внутренней структуре двух небоскрёбов. Две недели спустя, его нельзя было переспорить о точном местоположении Герата и Кандагара. Утром он узнал о новом массовом убийце по имени бин Ладен, затем он узнал, что этот зловещий персонаж был детищем западной политики. Сегодняшняя абсолютная истина становится относительной завтра и за каждой ложью следует её опровержение. «Факты» существуют только в вечном, а значит и бессмысленном настоящем. Ни одно общество не переживало подобную последовательность частичной самокритики.
Те, кто просто порицает насилие и его избыток всегда будут на один шаг отставать от радио и телевидения. Только очень наивный гражданин верит официальным версиям (39 лет после того как президент США был убит в Далласе, знаем ли мы правду? Поскольку большинство государств участвовало в подъёме исламизма мы не можем всерьёз воспринимать то, что нам говорят о его «сетях», т.к. 99% информации исходит из полицейских источников). И всё же, было бы ещё более наивно принимать полностью противоположные официальной версии взгляды.
До цивилизации с огромным трудом доходит, что она может погибнуть. Ещё больше ей требуется для того, чтобы она признала, что может причинять смерть.
Недооплачиваемая уборщица и сверхоплачиваемый офисный работник, которые оба погибли во Всемирном Торговом Центре, погибли в качестве пешек системы, эксплуатирующей их смерть (превращающей их в героев свободной торговли и свободного мира) так же как она эксплуатировала их жизнь. У них было мало времени для того чтобы оценить хвастливую безопасность, купленную ими в обмен на их подчинение.
После 11 сентября, житель Нью-Йорка сказал, что теперь осознаёт опасность жизни в центре мировой экономики. Он приравнял жизнь к избежанию опасности и исполнению своей работы не беспокоясь о её причинах и результатах, о том, что значит мировая экономика и её результаты, или о риске, которому подвергаются миллиарды, живущие на периферии.
Люди пришли в ужас из-за самоубийственного аспекта атак, степенью разрушительного нигилизма. Но разве массовое уничтожение не является текущей чертой цивилизации которую капитализм отнюдь не смягчает? Последние два столетия больше подтвердили «марксистский катастрофизм», чем оптимистичный либерализм реформизма.
Комментаторы также забывают, что большинство религий предпочитают иной (предположительно лучший) мир нашему. Но наше время гордится своей толерантностью и больше не отрицает религию. Для того, чтобы создать скандал, вам нужно лишь открыто выразить свою антипатию к Иисусу, Будде или Мухаммеду. Атеизм принимается только как одна из вер. XXI век скатывается ко временам предшествовавшим буржуазной революции.
Тотальная власть человека доказывается его вертикальной (благодаря небоскрёбам) и горизонтальной (мегаполис) экспансии. Мы высасываем всю энергию и ресурсы Земли и пользуемся ими в наиболее сконцентрированных и ускоренных формах.
Однако, иногда, большая утечка энергии, ядерная угроза или голод, катастрофа нефтяного танкера, взрыв химического завода, ураган, или крупное военное нападение, выявляют шаткое положение мира, основанного на обращении товаров, вынужденного реализовывать и накапливать стоимость, укрепляя её всё больше: он набирает вес для того, чтобы стать легче, накапливает материалы для того, чтобы стать нематериальным, использует сталь и стекло для того, чтобы превратиться в 0 и 1, и всегда порождает капитал для того чтобы увеличить его потоки. Виртуальность фактически строит оборудование, склады и средства транспортировки. У любой большой фирмы есть её большие здания. Любой коридор может быть блокирован: чем более гибкой становится система, тем более она становится уязвимой для компьютерного вируса, а вода, воздух и пища — для отравления.
Катастрофа ВТЦ заставила людей вновь задуматься о массовой насильственной смерти, которую несёт в себе средства, которые должны защищать и развивать жизнь: реактивный самолёт [1] и небоскрёб. Нужно ли нам было 11 сентября для того, чтобы видеть в любом техническом предмете потенциальный инструмент убийства? По железным дорогам людей увозили в концлагеря. Шины от Катерпиллар служат армейским броневикам также как и тракторам. Самолёт отвозит парочку на медовый месяц, либо летит над Хиросимой 6 августа, 1945 г. Тянуть так долго перед тем как понять это было неприлично: и даже хуже, это было очень глупо.
Террор как реальность и представление
Оставим в стороне подполье и т.н. анархистские теракты, не имеющие ничего общего с темой. Между действиями Action Directe, застрелившими директора «Рено» и убийством тысяч человек в двух огромных небоскрёбах пролегает целая бездна разницы, хотя эти башни и стояли в сердце международного финансового мира. Оставим также в стороне такие моменты как якобинский Террор 1792-94 гг., который давно уже считается законным во французских школьных учебниках.
Навязчивое повторение слов «террор» и «терроризм» превращает любого в невинную жертву и освобождает его от ответственности. Говорят, что погибшие в ВТЦ люди не имели отношения к управлению миром: нам говорят, что капитализм действует сам по себе, вне зависимости от рабочего, производящего пули, от бухгалтера, от продавца. В ВТЦ погибло совсем немного экспертов по финансам. Глупо было бы думать, что их убийство уничтожит капитализм; одинаково абсурдным было бы заявлять, что они невиновны в судьбе этой планеты и удивляться ненависти, направленной на Манхэттен. Читатель «Нью Йорк Таймс» живёт во сне, и он приходит в ужас, когда его сон становится кошмаром, но единственным выходом из кошмара является пробуждение. Мы творим этот мир, а значит мы можем уничтожить его и воссоздать опять. Напротив, если мы считаем себя жертвами — это лишь прибавляет веса нашей нищете.
Похоже на то, что западные правители и их подданные договорились интерпретировать ситуацию в терминах «терроризма», т.e. не разбираться с ситуацией. Капитал и труд оба игнорируют проблему (и её разрешение) вне объединяющего их в их противостоянии аспекта.
Для наёмного работника, безличный террорист олицетворяет угнетение одинокого служащего, едущего рано утром на манхэттенской барже или в римском метро на работу. Наёмный труд становится внеличным отношением. Лишь немногие из нас знают нашего босса, не говоря уж о «владельце» компании. Буржуа в цилиндре и с сигарой уступили место менеджерам, затем мультинациональным компаниям, а теперь финансовым рынкам: каждый раз субстанции остаётся всё меньше. Правители мира становятся всё более расплывчатыми, зато персонифицируется рынок. Деньги остаются возможно наиболее ощутимой реальностью, но они непосредственны, текучи и не дают ключа к пониманию мира.