«Архитектура завтрашнего дня будет средством познания и средством для действия» (Internationale Situationniste #1)[3].
Городская жизнь является нашим врагом не больше, чем другие реальности из которых никто не может выбрать, что сохранить и от чего отказаться. Например, велосипед конечно приятнее автомобиля, но всё же оба они являются артефактами промышленной и потребительской эпохи. Кроме того, было бы несправедливым останавливать разрушение архитектуры. Большая часть всего, что происходило и было написано принадлежит к классовым обществам: поэтому иконоборцы должны были бы сжечь британскую библиотеку, разрушив Сфинкса.
Торговая цивилизация производит свою революционную и реакционную критику, перебрасывая между ними несколько мостов. Лишь крайняя слабость первой позволяет последней главенствовать на сцене и за кулисами.
Мировой беспорядок?
11 сентября 2001 г. — это не рассвет новой эры. Эта не та атака, которая может нарушить ход этого мира, но наоборот, мир с нарушенным ходом сделал эту атаку возможной.
Общее чувство беспомощности перед лицом этого события отражает трудность в определении «оппозиции» и поиске средств справиться с ней. Падение ВТЦ проливает свет на предсказание 80-х: новая система производства не преодолевает фордизм-тейлоризм, а «компьютерная революция» ещё не предложила хотя бы всего того, что давал конвейер. [4]
Нынешние противоречия (и их возможное разрешение) родились не в афганских горах. Их причина является внутренней и социальной прежде, чем «геополитической»: неспособность этого способа производства распространить повсюду положительную сторону своего обобщения.
Мир один. Синайский бедуин, который живёт продажей безделушек и образа своего уклада жизни европейскому туристу путешествующему по пустыне, принадлежит к той же вселенной, что и «треккер» из телепередачи. Кроссовки «Найк» производятся в Азии как раз благодаря условиям существующим в Азии. В стране, которая некогда была Родезией, белые фермеры и управляющие шахт заставляли чёрных рабочих упахиваться ради выгод колониальной торговли: страна, которая теперь называется Зимбабве утратила эту функцию (явно эксплуататорски-расистскую) и приближается к банкротству. Если бы Италия и Таиланд чудом поменялись ролями на всемирном рынке, то торговцы и компьютерные эксперты из Бангкока ездили бы в секс-туры в Рим. У справедливой торговли нет родины, кроме идеологии (нечистая совесть плюс косметическая правка), система, в которой кто-то богатеет держится на том, что кто-то беднеет.
После распада СССР, у капитала были большие трудности в повышении собственной стоимости и он не может реорганизовать экс-бюрократические страны в области прибыли.
Мир также страдает от недостатка коммунистического импульса и перспективы. Социальные волнения остаются в рамках неореформизма, как бы радикально не звучали его слова и позы, если не в рамках этноцентризма, религиозного фундаментализма, национализма, поиска идентичности, и т.д.
Вооружённые действия меньшинств не являются новшеством, но сентябрь 2001-го обладает отличным значением. Убийство 1914-го в Сараево, бомбы ИРА или захват палестинцами самолёта во имя государства и национальной экономики. Камикадзе ВТЦ хотели нанести удар власти США, но не бросили ей вызова в виде альтернативной модели развития, хотя бы исламской.
В прошлом, в странах, называвшихся «третьим миром», критика велась во имя прогресса, с решимостью нанести поражение экс-колониальным державам в их собственной игре. Нынешние бунты лишь выдвигают требование быть собой, без амбиций о модернизации. Национализм разлагается. Индонезия и Вьетнам обрели экономическую значимость: а Македония и Тимор нет. Регионы утверждают свою идентичность без какой-либо программы кроме возвращения к корням и приобретения международной гуманитарной помощи.
Всемирная система удаляется в свои исторические укрепления: в Северную Америку, Западную Европу, Японию. Она оставляет все остальные страны невозделанными и использует их как место из которого можно черпать ресурсы и стоимость когда это возможно и в которых нужно восстанавливать порядок (меньше, чем раньше), но только по необходимости. Но даже так, капитал выглядит хрупким. Отзыв инвестиций из «Новых Индустриализированных Стран» задержит их рост. В прежние дни, империализм противопоставлял повстанчеству хотя бы тень развития: План Константина в Алжире, помощь мелким крестьянским собственникам в Южном Вьетнаме, спонсирование «зелёной революции» против красной и т.д. Сегодня такая схема отсутствует. Никто не притворяется, что результатом вторжения НАТО в Югославию станет экономический рост.
Можно забыть о новом плане Маршалла. В 1947-м, идея заключалась в развитии стран с потенциалом, а не Иордании или Эквадора. Более того, капитализм заключается не в заказе автомобиля по интернету, и даже не в производстве автомобиля, но в его производстве и последующей продаже с прибылью. Перекачивание долларов в неразвитые страны поддерживает клиентские режимы больших держав, но не восстанавливает прибыльность этих держав. Богатые страны выдают денежные пособия своим безработным: но они не поддерживают миллиарды в Азии и Африке.
Хотя капитал и правит Землёй уже несколько сотен лет, его основы (обмен труда на деньги, единство производства и потребления, создание внутреннего рынка) нельзя распространить повсюду. Но временами (в середине XlX века, в начале XX века, затем после 1945-го), его производственная основа расширяется и увеличивает обращение товаров (и труда как товара) за пределами границ их собственных стран. В другие периоды (в эпоху «Великой Депрессии» 1873-95 гг. и между двумя мировыми войнами), она сужается: именно через такой период мы проходим. Лихорадочный городской рост в третьем мире сигнализирует о разрушении общин прошлого без возможностей загнать (как при «государственном капитализме») или интегрировать (как при «рыночном капитализме») эти массы лишившиеся корней в наёмный труд. Пролетаризация остаётся в основном негативной.
Капитал овеществляет планету нерационально (даже с капиталистической точки зрения) и подвергается риску потому что разделяет человечество надвое.
С одной стороны те, кто может продать свою рабочую силу, хотя их социальные и человеческие условия ухудшаются, а их труд теряет всякое содержание.
С другой стороны, подавляющее большинство человеческих существ, которых капитал не может превратить в наёмных работников. Это большинство осознаёт это, в отличие от времён после падения колониальной системы, развитие теперь недоступно, а с этим осознанием приходит отчаяние и ненависть. В прошлом многие члены обедневших средних классов делали карьеру в качестве организаторов крестьянских масс в бюрократической партии или режиме: провал государственного капитализма лишает их этой возможности. Как часто случается, люди, которых считают виновными в атаках 11 сентября принадлежат средним классам. Важно существование не нескольких дюжин тысяч «фанатиков», но сотен миллионов безрезервных.