безобразных темно-синих робах в белую полоску, какие носят заключенные. Все они
были примерно одного роста и комплекции, безволосые с бледной мучнистой кожей. На
месте глаз у них были только черные провалы, а рты зашиты черными нитками.
Наверное, поэтому, здесь так тихо, подумал Пейн, почувствовав свое оглушительное
сердцебиение. Казалось, сердце бьется где-то в горле и вот-вот выскочит наружу.
Зашитые здесь, в городе.
Кто-то потянул его за руку, и Пейн едва не заорал в голос.
Но это оказался всего лишь Арес. Одной рукой он продолжал крепко сжимать локоть
Пейна, другой указывал на дверь.
- Скорее, - прошептал он одними губами.
Только сейчас, немного справившись с собственным страхом, Пейн понял, что
зашитые не увидели их. Они были так поглощенными поломкой, что даже не заметили,
что кто-то вторгся в их секретное логово.
Пейн медленно притворил дверь и бросился к выходу, стараясь ступать как можно
тише. Арес ни на шаг не отставал от него.
Теперь это место сделалось для него еще более жутким, как склеп, хранящий свою
ужасную тайну. Повсюду ему мерещились тени с жуткими лицами, лишенными всякого
выражения, и зашитыми ртами. Точно ли они не видели их, или может, несколько этих
тварей сейчас смотрят на их из этих самых окон? Пейн теперь почти бежал.
Даже оказавшись на улице, они не почувствовали себя в безопасности. А и где сейчас
может быть безопасно, когда зашитые открыли курсы кройки и шитья в тридцати
минутах ходьбы от Серой башни?
- Мы должны как можно скорее добраться до башни и сообщить Мастеру, - проговорил он, когда они преодолели треть расстояния. За ними до сих пор не было погони. Или все
же она была? Его мозг отказывался работать.
- Конечно, мы скажем, - пробормотал в ответ Арес.
- Надо же, в городе. Под самым носом у мейстров. Как же это они раньше не заметили? Подумать только, если бы не книжный червь, мы бы и сейчас не знали этого. Хоть погони вроде бы не видно...
- Это не имеет значения, - покачал головой Арес.
Пейн недоверчиво обернулся на друга, чуть приотставшего. Пейн тоже остановился.
Безумная гонка измотала его. Он несколько раз продышался, стараясь восстановить
дыхание.
Арес был бледен, как призрак. Особенно это было заметно из-за его черных, как смоль, волос.
- Неважно, - повторил он, смотря в глаза Пейну. - Ты видел, чем они там занимались?
Пейн попытался вспомнить, но тот миг, когда открылась дверь, практически все его
внимание занимали десятки зашитых и дым, валивший из печи. И все же ему удалось
вспомнить серебряный отблеск, ослепивший его на миг.
- Сталь, - проговорил он не очень уверенно.
Арес кивнул:
- Сталь. Множество стальных деталей. Они собирают целую армию металлических
роботов в самом сердце Серого города.
Морт
Морт разбудил какой-то шум. По тому, как темно было в ее комнате, она поняла, что
еще день. С последнем уходящим лучом солнца ее служанка распахивала тяжелые
плотные шторы, и в комнату проникали первые багряные закатные тени.
Проведя ладонью по мягкой шелковой простыне насыщенного черного цвета, Морт
вытянулась на кровати в полный рост и перевернулась, выгнувшись, как кошка. В комнате было душно, и, не вытерпев, она лениво поднялась и подошла к окну, дернув за
свисающие до самого пола блестящие цепи, раздвинула шторы и вскрикнула. Ей в глаза
ударило солнце, и она тут же снова задернула шторы, спасаясь от яркого света. Солнце
даже не достигло своего зенита. Кто посмел будить ее в такую рань?
Она пронзительно закричала и рысью бросилась к двери, желая растерзать мерзавку.
В коридоре было пустынно. Каждая из тринадцати дверей была наглухо заперта, свечи в старинных канделябрах потрескивали и едва слышно шипели, когда на них попадало
ароматическое масло из курильниц. Это место было для нее родным, и на какое-то
краткое мгновение она испытывала нежность, глядя на портреты ее предков в старых
деревянных рамах, статуи обнаженных мужчин и женщин, различных сказочных
персонажей и драпировку из черных и золотистых тканей. Затем из одной из соседних
комнат вновь послышался крик, и волшебство развеялось, как утренний туман.
Морт подошла к третьей двери и рывком открыла ее. Крик прекратился. У дальней от
окна стены, на огромной кровати с балдахином, с посеребренными ножками и перилами,
в окружении множества черных подушек сидела ее двоюродная сестра Эмри. Ей было
восемь, что, впрочем, не мешало Морт ненавидеть ее всем сердцем.
Девочка была невысокой для своего возраста, с хорошеньким, как у фарфоровой
куклы, личиком, огромными темно-голубыми глазами, сияющими на фоне матовой кожи, и волнистыми иссиня-черными волосами длиной до поясницы. Сейчас на ней была
надета бледно-голубая ночнушка, в руках она сжимала свое самое сокровенной
сокровище - старую потрепанную куклу с каким-то дурацким именем, то ли Мери, то
ли Эли. Впрочем, что еще можно ожидать от маленькой тупицы?
- Почему ты кричала, маленькая дрянь? - холодно спросила Морт, не сводя глаз с
перепуганного лица.
Эмри закусила губу, сдерживая слезы. Было видно, что она вот-вот зарыдает в голос.
- Мне приснился кошмар...Я не хотела кричать, просто...Мне так жаль, прости меня,
пожалуйста.
- Не хотела? - Морт уже начинала сердиться. Каждое слово, сказанное девчонкой,
выводило ее из себя.
Эмри так энергично закачала головой, что кудряшки рассыпались у нее по плечам.
- Мне так жаль, что я разбудила тебя, Морт. Я больше не буду...Просто...Просто,
мне приснилось, что Клэри потерялась. Я блуждала по замерзшему саду, заглядывала
под каждый куст, а ее нигде не было, а потом я увидела ее на полу, испорченную,
разрезанную...
- Маленькая лгунья! Я сейчас сама отберу у тебя эту куклу и разорву ее на мелкие
кусочки, если ты не прекратишь сочинять, клянусь тебе, - девушка подошла к кровати и
дернула старую куклу на себя.
- Нет! - завизжала Эмри, так громко и пронзительно, словно ее кто-то резал. Она
вцепилась в куклу обеими руками, и как ни была слаба, если бы Морт потянула еще
хоть чуть-чуть, то девчонка упала бы на пол вместе с кроватью. Пришлось отпустить, у
нее в руках остался кусок цветной ткани. Она быстро разжала ладонь, словно ткань
обжигала ее, и быстро вышла из комнаты, оставив маленькую плаксу. Гнев все еще
клокотал внутри. Маленькая дрянь, да еще эта чертова кукла, которую отец разрешил ей
взять из старых игрушек Морт. И надо было ей из огромного вороха самых дорогих и
самых красивых (правда, частично испорченных, изломанных и изрезанных) игрушек
выбрать именно эту.
Морт не любила смотреть на эту куклу, так как каждый взгляд возвращал ее в
прошлое, когда она была маленькой девочкой, боявшейся темноты, одинокой девочкой,
тайком поднимавшей шторы в своей комнате и наблюдавшей за солнцем. К несчастью,
Эмри везде таскала ее с собой, не оставляя ни на минуту. Специально, наверное, чтобы
позлить Морт.
Дело было не только в кукле. Морт невзлюбила Эмри с первого дня, когда ее, тогда
еще пятилетнюю крошку, доставили в замок после того, как скончались ее родители.
Она была милой, ласковой, всем улыбалась, тянулась к людям и много смеялась. А еще
никогда не плакала на праздничных ужинах, не боялась фейерверков и всегда говорила