времени проводил в библиотеке, чем на улице, и с роду не держал в руках меча.
Впрочем, она не считала его братом, как и Роберта, так как они были младше ее, и не
могли ни на что претендовать после смерти отца.
Сидевший рядом с ним семнадцатилетний Грего больше всего походил на гигантское
скрюченное насекомое. Его удивительно тонкие, длинные конечности выпирали из-под
одежды, и он в последнее время был ужасно неловким, не зная, как с ними обращаться.
Впрочем, доходило до него все так же долго, как и до насекомого, которое и то
обладало большим чувством юмора.
Его брат-близнец - Хьюго - был остер на язык, вот только частенько путал каким
концом стоит держать меч, что не мешало ему сочинять недостающие истории о своих
подвигах.
Ближе всего к отцу сидел двадцатичетырехлетний Теренс. Он часто веселился над
тем, чего Морт никогда не понимала. Но при этом почти постоянно был груб и излишне
самоуверен. Фамильная черта, не иначе.
В этот момент тоска Морт по Вейерану была почти ощутима физически. Он был
единственным из всего многочисленного потомства лорда Блэквула, кого девушка
любила. Был, правда, еще самый старший брат - Дилирион, но он покинул замок до того, как Морт научилась ходить, и нечасто приезжал домой.
- Лорд Рейнолд почтит сегодня нас своим присутствием, - важно произнесла леди
Камилла, поочередно посмотрев на каждого из своих детей. - Я надеюсь, что вы все
покажите себя с лучшей стороны, и нам с отцом не придется краснеть за вас.
- В таком случае лучше ему не показывать Морт, матушка, - проговорил Теренс,
поморщившись.
За столом послышался смех. Даже уголки губ леди Камиллы дрогнули на несколько
секунд, пока она не взяла себя в руки.
- За это можете не волноваться, - бросила Морт, с громким скрежетом отодвинув
свой стол. Еда казалась ей то кислой, то горькой, хотя она даже не утолила голод.
- Кто разрешил тебе подняться с места, Мортенрейн? Я не потерплю в своем доме
такого...
Лорд Блэквул взял ее за руку:
- Пусть идет.
Больше Морт ничего не слышала и не видела. Пока она неслась по коридору, не
разбирая дороги и только чудом не запутавшись в широких юбках, у нее в голове
продолжал звучать смех.
Она ворвалась в свою комнату, захлопнув дверь с такой яростью, что зазвенели окна,
и схватила ножницы. Несколько секунд она бездумно смотрела на собственное отражение в двух половинках, а затем начала резать. Широкие полоски розовой парчи летели на пол. Кружева, ленты, искусные розочки, вышивки, исполненные серебряной нитью...Она все
резала и резала, почти ничего не видя из-за слез.
Выдохшись, она разжала ладонь, выпустив ножницы, и тяжело опустилась на пол, не
желая смотреть, во что превратилось одно из лучших ее платьев.
Внезапно дверь в ее комнату отворилась. На пороге стояла Эмри, глядя на нее широко распахнутыми глазами:
- А я все расскажу тете, - щебетала она. - О том, что ты сделала с чудным платьем.
Тебя накажут.
- Убирайся отсюда! - закричала Морт, что было сил.
- Такое красивое платье и такая плохая девочка, - не унималась маленькая дурочка.
- Она не достойна такого платья, не достойна, не достойна...
Морт подбежала к ней, ухватив за руку, и сильно потянула на себя.
- Ай, мне больно. Пусти! Пусти меня, я все тете расскажу. Пусти!
Но Морт не собиралась ее отпускать. Она сжала тоненькую ручонку с такой силой, что побелела кожа, и несколько раз ударила Эмри по рукам и один раз по затылку. Не сильно, но зная, что на такой тонкой бледной коже обязательно останутся синяки. Эмри уже не
просто хныкала, а ревела и вырывалась, изо всех сил молотила руками и ногами, дергая руку из хватки Морт.
- Закрой рот, маленькая лгунья, - прошипела Морт ей на ухо, нагнувшись. - Не то
поколочу тебя так, что несколько дней не сможешь сидеть. Тебе понятно? - Два темных
глаза уставились на нее, но крик прекратился. - Я знаю, что это ты сделала, и тебе не
одурачить меня.
- Ты ничего не знаешь, - прошептала она, приведя Морт в еще большую ярость. Чего
уж не было в этом взгляде, но только не страха. - И я ничего не делала.
- Лгунья!
- Сама лгунья, я видела, что ты делала. Видела, видела! И я все расскажу, вот увидишь.
Не сдержавшись, девушка залепила ей звонкую пощечину. Кожа, куда только что
прикоснулась ее ладонь, сначала стала белой, а затем резко покраснела. Эмри плотно
сжала губы, а затем, вывернувшись, укусила Морт за руку. Морт резко отдернула руку,
уставившись на выступившую каплю крови. В этот момент снова открылась дверь, и
вошла разгневанная Камилла.
- Что здесь происходит?
- Она ударила меня! - пожаловалась Эмри, указывая рукой на щеку. - Она злая!
- Иди к себе в комнату, милая, - ласково проговорила леди девочке. - Я сейчас приду к
тебе. И скажи служанкам, чтобы принесли тебе чего-нибудь сладкого еще до банкета.
Эмри ухватилась рукой за ручку, но на секунду помедлила на пороге:
- А Морт накажут?
- Непременно, а теперь иди к себе.
Как только дверь закрылась, Морт почувствовала пронзивший ее холод. Она подняла
глаза, взглянув на маму, а затем обреченно опустила их. Она уже виновата, вне
зависимости от того, что сейчас скажет. Эмри все верят, к тому же она действительно
ударила мерзавку. А это ужасный поступок для леди. В этот миг ей захотелось
посмотреть на две золотые маски, висевшие на стене в ее комнате. Она не решилась
повесить их внизу, но зато собственноручно вбила два здоровенных гвоздя под потолком.
- Зачем ты ударила Эмри? - холодно спросила Камилла.
Морт, потупившись, молчала, чувствуя себя снова маленькой девочкой.
- Зачем ты ударила Эмри?
Морт вздрогнула, на этот раз от гнева и нахлынувшего на нее отвращения.
- Я могу делать все, что мне вздумается.
- Нет, пока живешь в моем доме.
- Значит, все намного проще, чем кажется на первый взгляд. Надо только поскорее
выдать меня замуж. Два зайца одним выстрелом: и короля задобрить, и от меня
избавиться.
- Как ты смеешь говорить мне такое?
Морт пообещала себе, что больше не будет плакать, но слезы все равно хлынули у
нее из глаз.
Несколько минут они простояли в полной тишине. Леди Камилла подошла к окну,
раздвинув шторы, и выглянула наружу. Морт же стояла у стены, придерживаясь, чтобы
не упасть, и глотала слезы, отвернувшись, чтобы мать не видела. Ей хотелось утешения,
хотелось любви, а еще не быть жалкой, как сейчас.
Выдохнув, Камилла развернулась и молча подошла к дочери, а затем, не глядя на нее,
отпустилась на колени, чтобы собрать лоскуты платья.
- Через пять минут я пришлю сюда служанок, которые помогут тебе одеться в другое
платье. А до этого у тебя есть время, чтобы привести себя в порядок.
Поднявшись, она твердой походкой направилась к двери и вдруг остановилась,
закрыв глаза. По ее лицу прошло что-то вроде судороги.
- За что боги так покарали меня? - еле слышно прошептала она. - Что за чудовище
смотрит на меня глазами моего ребенка? - она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и сказала уже громче. - Сегодня на балу ты должна быть великолепна.
Тони
Комната была замешана масками мейстров. Она была вытянутой и по форме
напоминала лодку. Все здесь: и стены, и пол, и потолок было траурного белого цвета.