Совершенный механизм, который еще может послужить нам. Быть может даже лучше,
чем своему прежнему хозяину.
Торис тщательно обследовал обнаженное тело на предмет повреждений. Что ни
говори, но мертвые становятся бесполыми, и потом уже совершенно неважно, кто лежит перед тобой: мужчина, женщина или ребенок. Доктора может интересовать только одно:
пригодно ли это тело для имплантации.
Хорошее тело. Как жаль, что нельзя сохранить мышцы. При жизни он должно быть
без труда поднимал тяжести. Такая процедура возможна, но получается спасти только
часть мышечной ткани и то, в самые короткие сроки, прошедшие со смерти. Время
исчисляется даже не часами, а минутами. Торису нередко приходилось видеть тела
мейстров, сильные, накаченные, которые еще не успели сноситься и на треть. Но это
тело не принадлежало мейстру. Во-первых, на нем не было ни единой татуировки.
Во-вторых, обследовав зубы, Торис пришел к выводу, что мужчина питался грубой
пищей, хотя и не злоупотреблял ни алкоголем, ни табаком. Ему было не меньше
тридцати пяти, а крупные, кривоватые зубы были удивительно белыми и твердыми.
Произведя вскрытие, Торис окончательно убедился, что перед ним черный, извлекая
так и не успевшую до конца перевариться пищу. Мейстры более притязательны к еде
и внимательнее следят за тем, что отправляют в рот.
И так, мужчина был доставлен рано утром. Торис установил, что смерть наступила
между двумя и тремя тридцатью часами ночи. Мейстры доставили его с разорванной
глоткой. Шея мужчины была такой ширины, что Торис не смог бы сомкнуть на ней
ладоней, а горло, тем не менее, не просто перерезали, оно в прямом смысле было
разорвано, и голова лежала рядом на залитой кровью земле. Что-то ночью убило одного
из черных, и это явно был не мейстр. Это мог сделать только зверь. Торис видел у
Башни огромного медведя, которого мейстры поймали несколько ночей до этого
убийства. Но если это и сделал другой медведь, но почему тогда на теле нет ни единого
синяка, ни единой царапины, ничего, что указывало бы, что мужчина перед смертью
дрался? Даже под его ногтями не оказалось ни крови, ни кожи, ни шерсти. Но как человек мог не сопротивляться, когда ему отрывали голову? Да и какой зверь будет убивать
просто для удовольствия, даже не прикоснувшись к добыче?
Совершенно иррационально.
Сейчас все силы мейстров направлены на то, чтобы как можно скорее найти и
уничтожить тварь, которая убила черного, чем бы она не оказалось. Нельзя, чтобы серые
прознали, что нечто подобное до сих пор находиться в городе. Хотя, может, оно уже
наелось и ушло. Прошло три дня, а новых трупов не обнаружили.
Торис промыл руки прохладной водой и только затем снял перчатки, выбросив их в
корзину. Теперь нужно позаботиться об инструментах. Вообще-то это было обязанностью Ксара, но Торис бы не доверил никому свои инструменты. Даже от мысли, что Ксар
вскоре заменит его здесь и возьмет в руке его скальпель, во рту у старика появилась
горечь. Нет, решил он, даже если ему самому придется лечь на операционный стол для
вскрытия, он не покинет работу добровольно.
Второй труп доставили на следующий день. Сначала казалось, что это труп
чернокожей девушки, но приглядевшись получше, Торис понял, что кожа покрыта
толстым слоем засохшей крови. Практически каждый сантиметр кожи покрывали
глубокие царапины и порезы, иногда проглядывала кость. Проведя вскрытие, Торис
извлек из тела механическую почку. А еще у девушки почему-то отсутствовала селезенка и поджелудочная. Эта не из черных. Эта девушка ни была мейстром, а значит, она из
Сумрачного города. Да и кем бы она ни была, вряд ли ей было больше двадцати. С
первым убийством не было совершенно ничего общего, ни единой детали, но, несмотря
на это, Торис начинал нервничать. Война между серыми и черными длилась непрерывно, но тела убитых обычно просто исчезали, или же были обезглавлены и погибли самой
настоящей смертью от меча или арбалета. Но такого ему давно не приходилось видеть.
- Скоро привезут третий труп, - вслух проговорил Торис, хотя в морге сейчас не было
никого, кроме него. Чутье на подобные вещи редко подводило его.
Камилла
Камилла уже в третий раз поймала себя на мысли, что ей никак не удается
сосредоточиться на деле. Отчаявшись, она отбросила в сторону платья, над которыми
сидела последние несколько часов, и в изнеможении рухнула на колени. Леди Блэквул
привыкла быть жесткой, но сейчас у нее на глазах против воли наворачивались слезы. Она знала, что Морт придется отпустить еще до того, как девочка появилась на свет. Самый
долгожданный ребенок, самая большая ее радость, ведь Камилла всегда мечтала иметь
дочь.
Ей нужно было выбрать несколько платьев, которые ее дочь возьмет с собой в замок.
Перед ней лежало серебристо-серое из нежного шелка, ярко-бирюзовое, золотистое и
бледно-розовое. Камилла пыталась вспомнить свою дочь в каждом из них. Розовое
придает ее лицу цвет, бирюзовое очень подходит под цвет глаз, золотистое заставляет
блестеть прекрасные густые волосы, а серебристое...Камилла смахнула рукавом слезы.
Все цвета смешались у нее в глазах, а в горле встал комок.
Пусть служанки собирают вещи сами.
Если бы она могла сказать или сделать что-то, чтобы Морт осталась дома, она бы
сделала это.
У нее в голове пронеслись сказанные когда-то давно слова: Она никогда и не
принадлежала тебе. Ни на минуту.
Ее дети ждали ее внизу. Все, кроме двух старших. Смотря на них, она в каждом
видела себя и своего отца, и пусть волосы у них темнее ночи, у Блэквулов никогда не
было настолько бледной кожи. Теренс был почти полной копией ее старшего брата,
когда тот был еще молод, и доспехи без труда сходились на нем. Хьюго и Грего о чем-то
негромко переговаривались, как всегда держась обособлено. Малышка Эмри была одета
в прелестное розовое платье, расшитое вручную бисером, на ее щечках горел румянец.
На мгновение Камилла почувствовала бессильную ярость: такой должна была быть ее
дочь - прекрасной, доброй и послушной.
Принц Айрон и три десятка его людей с нетерпением ждали прибытия Морт. Вещи
уже были погружены, кони запряжены.
- Ну и где ваша дочь, лорд Блэквул? - обратился к ее мужу принц. - Уж не решила ли она сбежать?
Нет, конечно, хотела было сказать Камилла, ведь истинные леди никогда так не
поступают...Но ведь Морт не леди.
Только от одной мысли, что Морт могла так поступить, ее бросило в дрожь. Король
никому не позволит смеяться над собой. Каждая минута ожидания стоила ей если не
седого волоса, то нескольких сотен нейронов. Наконец, когда лорд Блэквул уже
собирался послать за ней слуг, принцесса Мортенрейн стала спускаться по лестнице.
Она была одета необычайно опрятно для себя, ни одна прядь не выбилась из прически,
на платье ни одной лишней складки. Спустившись, она извинилась перед отцом и
женихом и попросила разрешения занять свое место в карете. Девушка говорила вежливо и ласково, не поднимая глаз. Перед тем, как зайти в карету, она попрощалась с каждым
из братьев, поцеловала в щеку Эмри, поклонилась отцу и матери. Камилла не могла найти в себе слов от удивления. Она была уверена, что Морт закатил скандал и устроит