Добравшись до дома, Серый сбросил одежду и, зайдя в душ, яростно терся мочалкой, после включил горячую воду, сел на пол кабинки, обхватив колени руками. Исходящие паром струи били в голову, спину. Быстро стало нечем дышать, боль от ожога казалась нужной и правильной. Словно способной смыть, очистить что-то, до чего не достать простым мылом…
Из-за двери показались черные суставчатые пальцы, обхватили косяк. Угольные нити протянулись, смешались с паром, превратив его в грозовые тучи. Серый распахнул глаза и хотел вскочить, но мышцы, затекшие в неудобной позе, слушались плохо.
— Как ты… двери же закрыты!
Он все-таки поднялся на ноги, утонув в темном парком мареве, провел рукой по стене, пытаясь нащупать кран.
“Я чувствую, что тебе плохо… Отчего?”
— Будто не знаешь отчего, — рявкнул парень. — Уходи на место!
“Там нет места” — прошелестело Черное, окружая, свиваясь в невесомый плотный кокон. — “Там тесно…”
Мокрая стена казалась бесконечной, металлический круг крана куда-то исчез. Перед глазами было темно, словно в могиле.
— Уходи, сказал! — крикнул Серый. — Оставь меня в покое!
Наполненный паром воздух мгновенно сковал лютый мороз, темные жгуты обхватили запястья парня, распяв на мокрой ледяной стене. Напротив лица раскрылись провалы глаз — такие черные, что окружающая тьма по сравнению с ними казалось всего лишь сумраком.
“Кто дал тебе свободу?! Ты жил в клетке, в темнице… Жизнь это не только свет… Без тьмы нет контраста… Не смей отказываться от дара! Ты все равно не сможешь… Больше не сможешь видеть мир, таким, как прежде”.
Тьма внезапно схлынула, оставив Серого задыхаться на мокром кафеле. Горячие струи долбились в онемевшую спину. В ушах скребся черный голос.
***
Артур заходил часто, и первое время смотрел как-то виновато, извиняясь за то, что бросил его тем вечером в компании чужаков. Наконец, Серый в сердцах рявкнул на него, чтоб перестал вести себя, как нянька. У каждого своя голова на плечах…
Учеба превратилась в необходимое зло. Серый старался не задаваться вопросом, кому оно необходимо. Теперь Артур не списывал у приятеля и не ждал объяснений, а наоборот, давал свои тетради и кривенькие конспекты с кучей аббревиатур, понятных лишь ему самому. Прогулов у обоих набралось примерно поровну, иногда они допоздна сидели на общей кухне квартиры, зубря формулы перед проверочными работами — вдвоем это давалось проще.
Зима сменилась весной. Серый вновь обнаружил себя в полном одиночестве. Теперь это стало почти невыносимо, книги, которые раньше позволяли жить в собственном мире, больше не насыщали его.
Чтобы хоть как-то залатать эту дыру, Серый снова стал ходить на вечеринки с Артуром и неожиданно превратился в довольно популярную личность. Он больше не боялся ляпнуть глупость, потому что — это же мелочь. Даже если сказать ерунду, небо не упадет на землю… Да он и не говорил глупостей. А научился пользоваться всем богатством родного языка. Серого стали бояться. Его едких, но безупречно интеллигентных замечаний. “Порошки” с пометкой “Сэр” расходились по институту мгновенно. Тексты были составлены так, что подкопаться и обвинить автора в чем-либо оказывалось невозможно. От них ржали одни и рыдали в подушку другие. Серый всегда подчеркивал, что говорит лишь о том, о чем точно знает. А ложь и приукрашивание нужны тем, кого талантом обделили. От глупости не умирают. От обиды не умирают. Если какая-то дура переживает оттого, что услышала правду о себе — это проблемы дуры. Хочешь, чтобы о тебе не писали — держи себя в рамках.
Оштукатуренный парапет крошился под пальцами, словно высохшее папье-маше. От матери пришло сообщение. Просьба присмотреть вечером за Любовью Петровной. Давненько она не заговаривала об этом. Серый привычно ответил “Да”. Потом раздраженно поморщился.
“А, к черту. Не хочу и все. Они взрослые люди, разберутся без меня! В конце концов, я учусь, а сиделкой не нанимался!”
Серый начал печатать отказ матери. Снова похолодало, сидеть на влажном бетоне было неприятно, но и торопиться в душную аудиторию не хотелось.
— Ты что, сука, творишь?!
Артур с разбегу влетел в Серого, опрокидывая навзничь. Телефон с недоконченным сообщением слетел с парапета, спину холодила пустота, кто-то ахнул далеко внизу, во дворе. Серый вцепился в руку Арта на своем воротнике. Красное, как кумач, лицо приятеля придвинулось вплотную.
— С хера ли ты написал про те фотки?!
Серому, наконец, удалось перехватить Артура за предплечье и отпихнув его ногами, кое-как выпрямиться.
— Одурел?! — наконец, выдохнул он. — Три этажа!
— Вот и полетал бы, гандон! Делаешь что хочешь, да?! Там же я был! И моя девушка!
— Какая из девушек? — вызывающе прищурился Серый, оправляя куртку. — Та, что со среды или с воскресенья?
Артур толкнул Серого в грудь, тот еле удержал равновесие. Рядом уже начали останавливаться любопытные.
— Знаешь, что ты сделал, мудила?! — зарычал Арт, сжимая кулаки. — Диана в больницу попала! Из-за тебя! И своих гребаных шуток!
Серый распахнул глаза.
— Что?
Красные капли гневных слов распались горелыми клочьями. Мир на миг окутала пустота, совсем такая, как после таблетки.
— То самое! — заорал Артур. — С крыши пыталась убиться, дура! Чтоб ты сдох, ненавижу, — прошипел он, и резко повернувшись, быстро пошел по галерее.
***
Верхний этаж дома, в котором находилась съемная квартира, окутывали черные ленты. Лезли из окон, колыхались от ветра, гнулись, блестели на солнце. Серый уже давно понял, что Черное показывается лишь тому, кому хочет.
“Ты не заставлял их идти туда, так? Совершать непотребные вещи?”
Он взбежал по лестнице, открыл двери и нырнул во тьму.
— Я тоже не ангел!
“О, не надо так… Это же Артур затянул тебя во все это”.
— Я мог бы…
“Мог-не мог, какая теперь разница? Это в прошлом… И вообще. У нас свобода слова, так? Ты не написал ничего. Ни имен, ни прямых намеков… Они сами виноваты, что приняли это на свой счет! Тебе что теперь, за всех дебилов мира отчитываться?!”
— Он мой друг.
“Он всем друг. Такого сплетника, как Арт, еще поискать… будто от его слов никто не бесился… Он и над тобой наверняка смеялся, пока ты был серой мышью! Он просто этим скандалом пиарится на тебе, и все…”
— У меня больше никого нет.
“А надо? Зато тебя уважают. Чтобы не сходить с ума, выбери себе девочку по вкусу… Помнишь ту, брюнетку из “Джангла”? Или может быть… Элен?”
— Нет, никогда! — крикнул Серый, и тьма внезапно схлынула, свет из окна комнаты ударил в глаза.
Парень вдохнул и выдохнул несколько раз, разжал руки, стиснувшие сумку. Наполненный закатом воздух звенел от напряжения.
— Где ты? — шепнул Серый.
Черное молчало. Словно затаившись, выжидало удобного момента, чтобы ужалить. Серый боялся пошевелиться, обернуться. На периферии зрения по стенам ползли змеи. Но стоило скосить туда глаза, как они пропадали, превращаясь в обычные блики. Зажужжал телефон, это словно вернуло парню присутствие духа. Он вылетел из квартиры, сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта.
Оказавшись под открытым небом, Серый пробежал несколько улиц, и только тогда сунул руку в карман и взглянул на разбитый экран с настойчиво звонившим незнакомым номером. Ответив, узнал голос, который не слышал уже несколько месяцев. Привалился спиной к режущим кольям металлической ограды. Голос отца не переливался ни красным, ни тягуче-фиолетовым. Он был сухим и острым, как хорошо заточенный нож.